Эхо недавней физической боли гуляет по телу непредсказуемыми отзвуками, будоража память. Тело помнит то, что голова пытается забыть. Ребра сдавливает шипастым обручем боли при каждом полувздохе. Саднящие красные полоски от грубой джутовой веревки разбегаются пугливыми змейками по нежной белой коже: заденешь, растревожишь, и потянутся одна за другой мысли, сплетаясь в жутковатую картинку недавнего прошлого, которую я пытаюсь смыть горячим душем, отчаянно растирая себя жёсткой мочалкой. Становится только хуже: ссадины, мелкие рассечения и свежие рубцы на спине, бедрах и заднице пульсируют, побеспокоенные потоками обжигающей воды и активными движениями. Усталость наваливается на плечи всей тяжестью небесного свода. Каждое движение отзывается тягучей, неприятной болью. Телесный дискомфорт взрывает мозг яркой вспышкой, выталкивающей меня из реальности в "тогда", на порог очередного его пристанища, норы для встреч с такими как я, наивными грушами для битья. Приглушённый свет, куча не распакованных коробок с вещами, бардачелло, лампа на полу и рыжий, урчащий, жадный до ласки комок шерсти, засеявший все вокруг собой.

Наша последняя встреча была невыносимо тяжела. Не физически, а эмоционально. Первое робкое взаимодействие после чертовски длительного перерыва, и я явно не на пике формы, как спортсмен после травмы: хочется с места "в близость", на рекорд, да обида тянет, заставляет осторожничать. Она звучит внутри рёвом штормовой волны, безрассудно кидающейся на скалы. Рациональное во мне твердит, что мое раздражение - вздор, но травма "покинутого" отыгрывает себя на автопилоте. Самоконтроль летит ко всем чертям. Меня трясёт. Я делаю попытку взять себя в руки в прямом смысле слова: вжимаясь в угол дивана и стискивая себя крепко-накрепко не хуже смирительной рубашки. Могла бы, узлом завязалась. Стараюсь не шевелиться, превращаясь в статую, смиряя желание прикоснуться к нему, потому что не уверена в том, какую реакцию сейчас может выдать русская рулетка моего подсознания: хочется одновременно разодрать его лицо в кровавые лоскуты, запинав потом голову ногами, как старый лопнувший футбольный мяч, и обнять его так, чтобы врасти навеки вечные. Молчу, не шевелюсь. Представляю, как с нежностью, любовью и изрядным усилием распиливаю его на куски циркулярной пилой, заливая всё вокруг кровавыми брызгами, ошметками плоти и костей.

А он смотрит этим своим тягостно жгучим, препарирующим взглядом, в который я неловко проваливаюсь, как в трясину, выпадая из собственного кровожадного транса.

- Ты понимаешь, что "стоп" работает в обе стороны? - его ледяной тон рывком вытаскивает меня за шкирку из людоедского оцепенения. По затылку бежит холодок.

- Конечно понимаю - моё надменное шипение противно даже мне самой, и я чуть сбавляю обороты.
В воздухе висит напряжение и жужжит невесть откуда взявшаяся муха, жужжит в тон с гаденькой мыслью-вопросом: "кто же первый сложжжит оружжжие?" Время замирает, а крылатая жирная тварь продолжает жжжжжужжжжать, и начинает казаться, что в комнате их становится всё больше и больше. Я продолжаю нервировать его резкими ответами и едкими комментариями. Моя злость, подпитываемая его бездействием, не унимается, и ни одина из сторон не решается остановить эту адскую круговерть. А атмосферка-то накаляется, чайничек закипает и крышечку срывает обоим разом, расстояние между нами сокращается на раз-два: так и стоим вперив друг в друга буравящий взгляд. Он ищет во мне хоть крупицу возбуждающего аппетит раскаяния "хорошей девочки", а находит лишь гордо задранный вверх подбородок, непреклонность мерзопакостной злыдни дня и вызов на бой.

- Соизвольте занять положенное вам место, юная леди.
- с превеликим удовольствием, сэр.

Мой путь "к барьеру" короток, горделив и полон кошачьей грации: на ходу сбрасываю лишнее - доспехи мне ни к чему.
Он охаживает спину плетью, а меня раздирает от еле сдерживаемого хохота, который клокочет внутри, мешая равномерно дышать. Смена оружия. Что там? Кошка? О, с бусинками. Он топит меня в ударах, накатывающих тяжелыми волнами. Смех рвется из моей глотки сквозь стоны и слезы. Мне больно, по-настоящему больно и капельку страшно, а внутри, чуть ниже живота начинает ворочаться с боку на бок ненасытная, злобная тварь, учуявшая родное в непосредственной близости. Он нависает надо мной, и в нос бьет его парфюм, запах табака и...есть что-то еще, тонкое, скребущее, сладковатое, от чего волосы на шее встают дыбом, а зверь внутри радостно скулит и виляет хвостом.

Я оборачиваюсь и замираю от ужаса, таращась в темноту, наполненную лишь слабыми разноцветными бликами и отсветами лампы с витражным абажуром, стоящей на полу. Эти огоньки мечутся, мерцая как трепещущие язычки адского пламени, и в этом искажающем реальность освещении надо мной вздымается огромная, тошнотворно уродливая, обезображенная гниением, свиная голова, насаженная на кол. Из раззявленной в сардонической ухмылке смердящей пасти вывалился иссиня-черный язык, усыпанный язвами, сочащимися гноем. Цепкий взгляд налитых кровью поросячьих глаз выпивается в меня мертвой хваткой. Прикрывая глаза, парализованная едким ужасом, в отчаянной попытке удержать крупицы ускользающего разума, я вслушивалась в мерное, роящееся и множащееся вокруг мушиное жужжание.

-Ты звала меня, дитя мое? - гулкими отзвуками грохочет на все мое сознание его удивительно вкрадчивый голос.
Страх, порожденный видением, начинает затягивать меня в омут безумия.
А мерзопакостное, вонючее рыло хрюкая, чавкая и давясь пенящейся слюной сквозь скрипучий смех извергает из себя зажеванное, нечленораздельное мычание, ясно и четко прозвучавшее в моем сознании его бархатным баритоном:

- Никто тебе не поможет. Только я. А я - Зверь.

Меня накрывает болью и хтоническим ужасом, слезы застят глаза. Чужие руки терзают мое тело, опутывая верёвками, отнимая возможность вздохнуть полной грудью. С каждой секундой джутовые объятия сжимаются все сильнее. Во мне не осталось ни капельки кислорода, и кажется, что агония длилась целую вечность. От избытка боли проваливаюсь в спасительное небытие. Сознание выталкивает меня в отрезвляющую реальность, на пол душевой кабины под горячие струи воды.

Это просто обморок, телесная уязвимость, ослабившая стены, возведенные сознанием вокруг того дня. Плотина рухнула и меня затопило потоками воспоминаний, терзаний и неуверенности в собственной адекватности. После того дня мы больше никогда не встречались, год общения, как корова языком слизала, точно и не было. А может быть этим годом жизни я закрыла счет, и тем осталась жива. Тем вечером я достала из колоды "Смерть": спаслась, оставшись без него, или погибла - доподлинно не известно.



З.Ы. да-да в говно 🙈🙉🙊 🥂