Люк, возвратившийся к обеду с рынка с ворохом сплетен, бросил тачку на дорожке и поспешил в дом, так как придержать главную новость на потом не было никакой мочи.

-- В Трактире Медведя видали, Софью обхаживает, -- сообщил он бабкиной спине.
Поварешка, описывающая круги в котелке, на миг замерла и продолжила движение. "Медведем" за глаза называли графа Бартоломью де Бодрийяр-Соссюра, схоронившего Розамунду, свою третью, меньше года назад.

-- Ба, он же на ней не женится?
-- Кто ему указ.
Бабка поставила перед Люком плошку с чечевицей.
-- Поменьше там мелькай.

Люк уписывал чечевицу и сыпал новостями -- Клара двойню родила, Хьюго ногу пропорол, кукуруза не уродилась нигде, в деревне коза окотилась двухголовым козленком, с Жилем они чуть не подрались, выясняя, чей петух лучше, и вдруг примолк, вспомнив ту женщину, которой дал пару гроздей винограда без платы -- старая, а так надухарилась, смотрит на виноград глазами как виноград, фиолетовыми дочерна.

Старуха слушала молча, Люк был какой-то не такой. Что-то с ним было не так.
-- Ночью из дома не ходи.
Люк не понял почему не ходить, но согласно кивнул.
Среди ночи Люк проснулся от духоты. Встал, побрел к двери выйти подышать, вспомнил бабкино "не ходи" -- "Да что за... там не мелькай, туда не ходи", и вышел.

На дворе воздуха тоже не было. Люк помотал набитой тяжелым туманом головой и бездумно побрел за калитку. Ему было очень надо в рощу -- там сирень.

Открытая дверь хлопнула от ветра и старуха проснулась. Выбежала на двор, со двора, где искать? темень... светлячок в траве, подальше еще один и дальше еще... "Камень, больше негде ему быть", и пошла впотьмах куда казали светлячки.

Люк брел, пошатываясь и запинаясь, среди деревьев, впереди, у плоского камня, о котором говорили нехорошее, темнела фигура. Запнулся, запутавшись ногами в траве, и пополз на четвереньках. Фигура неспешно двинулась к нему, трава мертвой хваткой опутала ноги, Люк дернулся, с ужасом глядя на не человеческой красоты женщину с каменным ножом в руке, "Пресвятая Богородица..." -- забыл все слова и закричал "Мама!!!"

Бабка побежала.
Левой рукой женщина потянула его за подбородок, поднимая на колени, и, глядя в глаза, произнесла:
-- Я здесь.
Наклонилась и впилась поцелуем, ее язык скользнул в рот, в горло, не давая дышать, он двигался в желудок. Люк, давясь и задыхаясь, тяпнул язык зубами. Ведьма взвизгнула со скрежетом, отпрянула и метнулась прочь в темень меж стволов.

Люка вырвало темным под ноги подбежавшей бабке, та трясла его и била по щекам -- не помогает, подхватила под мышки и, проклиная старческую немощь, потащила к ручью. Даванула пару раз на грудь -- дыши! -- и пихнула головой в ледяную воду где поглубже. "...Десять, одиннадцать, двенадцать... слишком быстро бьется, один, два... не вытащу же обратно, тяжелый..." Выдернула на берег рывком, Люк хрипел, его снова вырвало -- чистой водой.

Без сил они сидели на берегу ручья до рассвета, молча. Потом побрели домой.