Созданное с любовью всегда обретает жизнь.

Маркус лепил скульптуру трепетно, не спеша.
А, когда, в час печали, глаза устремлялись ввысь,
На зов его, безымянной, являлась её душа.
И, заключенным в мрамор изгибом худой руки,
Солнце взрезало тучи, морось сводя на нет.

В тихом Линдау вечером вспыхивали огни -
В окнах селился тёплый и бесконечный свет,
И на тенистых улочках, каменных мостовых,
Вдруг оживали множества ласковых голосов:
- Созданное с любовью всегда обретает жизнь,
Если найдётся имя из тысяч имён и слов.

В кухнях Линдау вечером пили горячий чай.
В кухнях плели истории.
- Ну же, скажи, скажи!
- Герберт вчера у книжного Маркуса повстречал,
Маркус искал - обшаривал полки и стеллажи.

В лиственных парках, в сквериках, люди из года в год
С доброй улыбкой делятся:
- Видели. Вот, с утра!
На Аусштрассе, в булочной. Думаешь, там найдёт?
- Сколько минуло времени? Должен бы. Уж пора.

Маркус в квартирке крошечной молча смотрел в окно,
На черепицу крыш, на ночь повстречавшие фонари.
В каждом изгибе мрамора слышалось:
- Кто я, кто?
В каждой черте отточенной видел он: - Назови!

Сколько минуло времени? Много тягучих лет.
Новые поколения - новых историй тень.
Но и забытой истины не исчезает след.

...Будто бы небо сжалилось в тот беззаветный день,
И над Линдау в вечности имя сплело из звёзд.

Из безнадёжных поисков, искорок доброты,
Из голосов встревоженных, птичьих корзинок-гнёзд,
Из повседневных дел - простой, надоедливой маяты,
Вечер зажёг созвездие перед его окном.

Маркус седым и немощным встретил заветный знак.

В тихом Линдау высится старый и серый дом,
Где через горы книг, вещей, ворох чужих бумаг
Маркус пробрался в комнату - видеть её лицо,
Гладить сухими пальцами тонкость её руки.

Ночь, уходя, окрасила улицы багрецой,
И приглушила звёздные ласковые огни.

Он прошептал:
- Гертруда...
В город пришёл рассвет.
И, говорят, скульптура улыбнулась ему в ответ.