Никогда не чувствовала себя настолько извращенкой, как сегодня, когда мне открылось как со стороны слышится наше с Вольтятиной вечернее, кхм, взаимодействие. Да и видится тоже. Даже тыкать скальпелем или иглой кому нибудь в гениталию или, пардоньте, исторгать копры на буйную головушку, не настолько оказалось для меня извращением, как осознание нашего положения.

Когда я стою, крепко обняв Вольтяшу, оттянув вниз декольте её домашнего платья, и прижавшись губами к её груди. А она гладит меня по голове и тихо говорит: "Давай, сильнее. Молодец, девочка. Возьми больше, не бойся оставить синяки". А я глотаю тёплое молоко и чуть не плачу. Потому что как бы тяжело нам обеим не было, мы вместе. И это с одной стороны кажется мне лютым извратом, а с другой - это самое большое единение, которого не достичь иными методами. Только так.

И мне его ничто не заменит. И ей, судя по всему, тоже.