- МадамА, я больше не буду, выпустите меняаааа...
МадамА не слышала завываний Буратины, так как в этот момент она уже мчалась в заботливо растоптанных Буратином кроссах на вокзал.

МадамА имела не хилый такой 42 размер ножки;
повезло - думала МадамА,
не повезло - думал Буратин, когда его почти новые найки улепётывали вместе с его небесной МадамоЙ.
МадамА спешила на рейс Ленинград- Периферийно навестить Маман, прикупить по дороге партию икры морских ежей и ещё кое для чего.

Буратин утёр сопли, достал гвоздь - отмычку и отпер пыльный чулан, в который его засадила МадамА перед отъездом, чтобы не баловал.

Все мысли Буратина были о кое о чем.

МадамА видя угасающую удаль Буратина понимала, что возродить её может только третье лицо. И этим третьим лицом должна была стать в обязательном порядке более старая и толстая, чем она, женщина- рабынька.

С женщиной -рабынькой МадамА условилась встретиться в Переферийно.
Свою маман она навещала раз в полгода, останавливаясь в лучшем мотеле Переферийно " У заблудшего альбиноса". Лучший мотель, он же по совместительству - комнаты отдыха жд станции Переферийно был самым спокойным местом городка, потому что напротив располагался полицейский участок.

А почему не в Ленинграде- в этой колыбели трех революций, садо- мазо и другого разврата МадамА не нашла себе компаньонку?
Ленинградские рабыньки были привередами, ценились на вес золота и отрывались с руками и ногами, они придирчиво оглядывали на встрече МадамУ в растоптанных кроссовках, фыркали, недопивали заказанный чай в харчевне и удалялись гордо вздернув носик.

МадамА ждала в буфете рабыньку по переписке. Её грустные мутно- голубые глаза вперились в окно жд буфета, вилкой она рассеянно возилась в салате Цезарь с креветками, пожухлые листья салата органично смотрелись на тарелке РЖД. В окне было видно как через привокзальную площадь перепрыгивая лужи бежала тетка с рюкзаком.