У знакомой была кошка. Безымянная, потому что приходила только на слово "мясо". Я предлагала её так и назвать, но хозяйка побоялась, что животное тогда из нравности есть перестанет. А нрав там был о-го-го. Больше всего это мелкое чёрно-белое создание любило сесть горгульюшкой на мебель — и ненавидеть. На руки не шло, разве что к кому-то из гостей, глядя в процессе на хозяйку и как бы говоря: ну что, съела, съела?.. а к тебе не пойду, не надейся. Желательно, чтобы гость при этом держал чашку горячего чая, надо же лягнуть, спрыгивая. Разумеется, за это кошку и боготворили.

Перелом наступил, когда в дом взяли щенка. Овчарку. Поначалу дитя тётю боялось, а тётя исступлённо выживала его со своей территории, для чего, в частности, жрала тёртую морковь с масляными витаминами из щенячьей миски. Вскоре, однако, щенок сделался впятеро больше кошки и постиг мудрость. Кошку нельзя да и не надо было гонять. Но кошку можно было любить. Найти на неё, неумолимо, как лавина, погрести под собою, надёжно зафиксировав на полу, и лизать. Тщательно, методично лизать мягким розовым языком, пока кошкины уши не приклеятся к голове. Из-под любви кошка выбиралась на курьих ногах, и в глазах, где прежде серным пламенем горела ненависть, светилось чистое ангельское безумие. Месяца через два ненависть погасла навсегда, и однажды мы, не поверив себе, услышали, как кошка — мурчит.

Здесь была какая-то мудрая мысль о преобразующей силе любви. (c)