2. Суета суетъ, сказалъ Екклесiастъ, суета суетъ, - все суета!
3. Что пользы человеку отъ всехъ трудовъ eгo, которыми трудится онъ
подъ солнцемъ?
4. Родъ проходитъ, и родъ приходитъ, а земля пребываетъ во-веки.
5. Восходитъ солнце, и заходитъ солнце, и спешитъ къ месту своему, где
оно восходитъ.
6. Идетъ ветеръ къ югу, и переходитъ къ северу, кpyжитcя, кружится на
ходу своемъ, и возвращается ветеръ на круги свои.
7 Все реки текутъ въ море, но море не переполняется: къ тому месту,
откуда реки текутъ, оне возвращаются, чтобы опять течь.
8. Все вещи - въ труде: не можетъ человекъ пересказать всего;
ненасытится око зренiемъ, ненаполнится ухо слушанiемъ.
9. Что было, то и будетъ; и что делалось, то и будетъ делаться, - и
нетъ ничего новаго подъ солнцемъ.
10. Бываетъ нечтo, о чемъ говорятъ: "смотри, вотъ это нoвoe"; но это
было уже въ векaxъ, бывшихъ прежде насъ.
11. Нетъ памяти о прежнемъ; да и о тoмъ, что будетъ, не останется
памяти у техъ, которые будутъ после.
12. Я, Екклесiастъ, былъ царемъ надъ Израилемъ въ Iерусалиме;
13. и предалъ я сердце мое тому, чтобъ изследовать и испытать мудростью
все, что делается подъ небомъ: это тяжелое занятiе далъ Богъ сынамъ
человеческимъ, чтобы они упражнялись въ немъ.
14. Виделъ я все дела, какiя делаются подъ солнцемъ, и вотъ, все -
суета и томленiе духа!
15. Кривое не можетъ сделаться прямымъ, и чего нетъ, того нельзя
считать.
16. Говорилъ я съ сердцемъ моимъ такъ: вотъ я возвеличился и прiобрелъ
мудрости больше всехъ, которые были прежде меня надъ Iерусалимомъ, и сердце
мое видело много мудрости и знанiя.
17. И предалъ я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать
безумiе и глупость; узналъ что и это - томленiе духа;
18. потому что во многой мудрости много печали; и кто умножаетъ
познанiя - умножаетъ скорбь.
I.

2-3. Основная мысль книги. 4-11. Круговращенiе мiровыхъ стихiй.
12-15. Личный опытъ Екклезiаста. 16-18. Суетность мудрости.

1. Сравнивая надписанiе книги Притчей и книги Екклезiаста, некоторые
толкователи не безъ основанiя находятъ въ последней признаки
несоломоновскаго происхожденiя. Не совсемъ понятно, почему Соломонъ не
названъ здесь своимъ собственнымъ именемъ, какъ это въ книге Притчей, если
бы действительно онъ былъ писателемъ книги Екклезiаста. Не выступаетъ ли
здесь историческiй Соломонъ простымъ символомъ, какъ и самое имя Когелетъ?
Мало понятно также выраженiе царя въ Iерусалиме. Въ историческихъ книгахъ
Соломонъ называется обыкновенно царемъ израильскимъ (напр. 4 Цар. XXIII, 13,
3 Цар. IV, 1 и др.), но никогда просто царемъ въ Iepyсaлиме. Последнее
выраженiе указываетъ повидимому на то время, когда Израиль пересталъ
составлять самостоятельное царство и не имелъ уже своего царя въ Iерусалиме.
2. Суета суетъ. Евр. hebel отъ халдейскаго habal - дымиться, испаряться
значитъ: дымъ, паръ, дыханiе, въ переносномъ смысле: ничтожество,
безполезная вещь, тленность, суетность. Этимъ именемъ называются языческiе
боги (Второз. XXXII, 21; Iер. XIV, 22), какъ не приносящiе никакой пользы
человеку (Iер. XYI, 19), всякая безполезная вещь, тщетное, напрасное
действiе (Исаiи XXX, 7; XLIX 4), фантастическiя мысли (Пс. ХСIII, 11),
безрадостная, скорбная жизнь (Iов. VII, 16). Выраженiе "суета суетъ"
указываетъ на высшую степень ничтожности, безполезности. Ничтожнымъ по
Екклезiасту является все. Но въ 3 и след. стихахъ это "все" ограничивается
существующимъ и происходящимъ "подъ солнцемъ", т. е. въ пределахъ земного,
конечнаго бытiя. Да и въ этомъ случае понятiе суетности у Екклезiаста
нуждается въ некоторомъ ограниченiи. Все вещи и явленiя по планамъ
провиденiя имеютъ свои цели, осуществляя которые оне не могутъ быть признаны
безполезными, ничтожными (ср. III, 11: все соделалъ Онъ прекраснымъ въ свое
время). Ничтожными оне являются въ сознанiи Екклезiаста лишь въ отношенiи къ
той цели человеческихъ стремленiй, которая заключается въ достиженiи
совершеннаго, абсолютнаго счастья - Ithron. По отношенiю къ этой цели все въ
мiре ничтожно, безполезно, тщетно. Ничто не въ состоянiи дать человеку
непреходящаго счастья.
3. Что пользы человеку. Евр. слово Ithron въ библiи ни paзу ни
встречается. По мненiю ебраистовъ оно значитъ: остающееся, непреходящее. Бл.
Iеронимъ вопросъ 3 стиха передаетъ словами: quid superest, т. e. что
остается? Григорiй Нисскiй выражаетъ его еще яснее: "какое изъ видимыхъ
благъ пребываетъ всегда темъ же?" Словомъ Ithron такимъ образомъ
обозначается счастье постоянное, устойчивое, вечное - въ отличiе отъ счастья
временнаго, скоропреходящаго, призрачнаго. Свой вопросъ, приводятъ ли къ
какому либо прочному счастью все усилiя людей, Екклезiастъ оставляетъ
здесь безъ ответа. Но этотъ ответъ былъ уже данъ самымъ решительнымъ
образомъ во второмъ стихе, въ признанiи суетности всего.
4. Невозможность прочнаго человеческаго счастья выражается уже въ
неустойчивости и постоянной смене человеческихъ поколенiй при неизменности и
прочности неодушевленной природы. "Что суетнее той суеты, говоритъ Бл.
Iеронимъ, что земля, созданная для людей, пребываетъ, а самъ человекъ,
господинъ земли, мгновенно распадается въ прахъ"?
5. По и въ жизни природы, такъ же какъ въ жизни человечества,
происходитъ постоянная сменяемостъ. И здесь все движется, все течетъ, но
только не впередъ, а вокругъ, следовательно всегда по одному и тому же пути,
вечно по одному и тому же шаблону. Таково прежде всего движенiе солнца.
Спешитъ къ месту своему, точнее съ еврейскаго: "задыхаясь спешитъ къ месту
своему". Выраженiе указываетъ на утомленiе отъ вечно однообразнаго движенiя.
6. Повидимому самая свободная изъ стихiй - воздухъ въ действительности
вечно повторяетъ одно и то же движенiе, движенiе по одной и той же
окружности. Следуетъ заметить, что однообразiе въ движенiи ветра было
особенно заметно для жителя Палестины. Тамъ съ осенняго равноденствiя до
ноября господствуетъ северозападный ветеръ; сь ноября до февраля - западный
и югозападный ветры, съ февраля до iюня - восточный, съ iюля северный въ
перемежку съ другими.
7. Постоянному и однообразному движенiю подвержены и реки, причемъ это
движенiе не производитъ никакихъ чрезвычайныхъ переменъ въ мiре. Сколько бы
ни текли реки въ море, море никогда не переполнится и не зальетъ собою
земли. Къ тому месту, откуда реки текутъ, оне возвращаются, чтобы опять
течь. Этотъ переводъ не точенъ, хотя и удачно выражаетъ мысль о
круговращенiи. значитъ "где", а не: "откуда". Точно также значитъ:
"тамъ", "туда", а не: "оттуда". Правильный переводъ этого места долженъ
быть, таковъ: "къ тому месту, куда реки текутъ, туда оне всегда опять
текутъ". Св. писатель говоритъ лишь о теченiи рекъ всегда по одному и тому
же направленiю, а не о круговомъ движенiи водной стихiи, хотя и въ то время
уже знали, что вода, испаряясь и образуя облака, снова падаетъ на землю
(Iов. XXXVI, 27 и д.).
8. Все вещи въ труде. Евр. dabar имеетъ два значенiя: вещь и слово. То
и другое значенiе встречается и въ книге Екклезiаста. Это даетъ основанiе
многимъ переводчикамъ и толкователямъ начало восьмого стиха переводить: все
слова слабы, безсильны (передать однообразное движенiе вещей). Такъ
передаетъ греческiй и славянскiй переводъ. Трудно сделать выборъ изъ этихъ
двухъ пониманiй, такъ какъ оба они вполне отвечаютъ контексту. Постоянное,
однообразное движенiе вещей столь велико, что могло бы дать безконечный
матерiалъ для человеческой способности говорить, видеть и слышать.
9. Постоянное, однообразное движенiе вещей въ одномъ и томъ же
направленiи, движенiе по своей окружности, конечно не можетъ произвести
ничего новаго. Результаты его всегда одни и теже.
10. Если иногда и думаютъ, что произошло нечто новое, сделанъ шагъ
впередъ, то на самомъ деле и здесь мы имеемъ дело съ повторенiемъ стараго.
11. Ошибка въ этомъ случае происходитъ отъ недостатка исторической
памяти, оттого, что о прежнихъ поколенiяхъ забываютъ последующiя. Вместо о
прежнемъ и о томъ, что будетъ, следуетъ переводитъ "о прежнихъ" и "о
позднейшихъ", такъ какъ множественное число мужскаго рода въ евр. подлиннике
указываетъ очевидно на людей.
12. Безцельное круговращенiе мiровыхъ стихiй само по себе не
доказываетъ еще, что невозможно высшее счастье для человека. Человеческая
жизнь сложнее, чемъ жизнь природы, идетъ своимъ самостоятельнымъ путемъ и
потому можетъ быть таитъ въ себе особые задатки для удовлетворенiя
человеческаго стремленiя къ вечному счастью. Поэтому писатель считаетъ
нужнымъ отъ наблюденiя надъ внешней природой обратиться къ психологическому
опыту. Соломонъ, въ которомъ съ мудростью соединялись повидимому все дары
счастья, более всехъ другихъ имелъ основанiе ответить на вопросъ о
возможности личнаго счастья; въ его богатомъ жизненномъ опыте произведена
оценка всемъ благамъ съ точки зренiя совершеннаго счастья, фактически
проверено то, что писатель книги решаетъ теоретически. Понятно, насколько
полезно было ему воспользоваться опытомъ Соломона. Однако пройдя чрезъ
богопросвещенное сознанiе священнаго писателя, этотъ опытъ долженъ былъ
получить некоторыя новыя черты, несвойственныя исторической личности
Соломона; онъ естественно долженъ былъ получить характеръ философскихъ
исканiй, философскихъ экспериментовъ: если историческiй Соломонъ въ поискахъ
счастья поступалъ по влеченiю сердца, по естественной страсти, подобно
прочимъ людямъ, то идеальный Соломонъ-Екклезiасть руководился въ этомъ
случае идеальными мотивами, "мудростью" (ст. 13; II, 3), желанiемъ на опыте
изследовать величайшiй для человечества вопросъ: что хорошо для сыновъ
человеческихъ, и что должны были бы они делать подъ небомъ во дни своей
суетной жизни.
13. Цель опыта Екклезiаста заключалась въ изследованiи всего, что
делается подъ небомъ, съ точки зренiя вопроса о счастьи. Первымъ
результатомъ, къ которому пришелъ Екклесiастъ въ своихъ изследованiяхъ, было
сознанiе, что уже самое стремленiе людей познать и оценить дела
человеческiя, составляетъ тяжелое, мучительное занятiе, которое, будучи
вложено самимъ Богомъ въ природу человека, какъ бы противъ его воли
овладеваетъ имъ. Некоторые толкователи выраженiе "тяжелое занятiе" относятъ
не къ изследованiю делъ человеческихъ, а къ самымъ деламъ. Но едва ли оно
соответствуетъ выраженiю: "все, что делается подъ небомъ". Тяжелымъ,
мучительнымъ занятiемъ изследованiе делъ человеческихъ является вследствiе
крайней неутешительности его результатовъ.
14. Выводъ, къ которому пришелъ Екклезiастъ въ своихъ изследованiяхъ,
былъ тотъ, что все суета и томленiе духа. Къ своему излюбленному выраженiю
hebel Екклезiастъ присоединяетъ новое - reuth ruaсh. Это выраженiе
переводится различно. Одни (пер. халдейскiй, сирскiй, вульгата), производя
встречающееся лишь у Екклезiаста слово reuth отъ raah - бушевать,
разламывать, переводятъ: волненiе, томленiе духа (какъ русскiй). Другiе
(Акила, Феодотiонъ и Симмахъ), производя отъ raah - пасти, переводятъ:
пасенiе ветра. Третьи, производя отъ того же глагола съ значенiемъ
домогаться, переводятъ: стремленiе ветра, затея ветряная (LXX -
proairV pneumaioV) или погоня за ветромъ. Последнiя два

пониманiя более соответствуютъ контексту и имеютъ весьма близкое
параллельное место въ книге пр. Осiи XII, 1, въ словахъ: Ефремъ пасетъ
ветеръ (raah ruaсh) и гоняется за восточнымъ ветромъ. Назвавъ все дела
человеческiя пасенiемъ ветра или погоней за ветромъ, Екклезiасть
указываетъ на ничтожность, призрачность ихъ результатовъ въ смысле
достиженiя прочнаго счастья.
15. Въ этомъ стихе объясняется причина безрезультатности человеческой
деятельности. Последняя не въ состоянiи изменить существующiй порядокъ,
исправить все недостатки и несовершенства во внешней природе и въ природе
человека, пересоздать ту и другую.
16. Если все дела и стремленiя человеческiя ничтожны и безрезультатны,
какъ дымъ, какъ погоня за ветромъ, вследствiе неустранимыхъ недостатковъ и
несовершенствъ мiра, то само собою понятно, что изследованiе ихъ мудростью и
самая мудрость не могутъ дать нравственнаго удовлетворенiя человеку. Подъ
выраженiемъ больше всехъ, которые были прежде меня надъ Iерусалимомъ
некоторые толкователи разумеютъ не царей, такъ какъ до Соломона былъ лишь
одинъ царь въ Iерусалиме - Давидъ, а вообще израильтянъ. Однако предлогъ
"надъ" (аl) заключаетъ въ себе понятiе господства и можетъ указывать,
следовательно, лишь на царей iерусалимскiхъ. Екклезiастъ приписываетъ себе
обладанiе мудростью, какъ религiознымъ и нравственно-практическимъ
познанiемъ, и вообще знанiемъ, какъ теоретическимъ, научнымъ постиженiемъ
вещей.
17-18. Екклезiастъ на собственномъ опыте убедился, что прiобретенiе
мудрости и знанiя оказалось такой же суетой, такой же погоней за ветромъ,
какъ и все въ человеческой жизни. Оно не только не доставило ему счастья, но
напротивъ увеличило его страданiя, показавъ всю призрачность человеческихъ
надеждъ, всю безрезультатность человеческихъ стремленiй, обнаживъ
ничтожество всего земного.