Никогда «юное двуногое быдло 90го года выпуска» - цитата художника - и старше - добавляю от себя- не переубедит меня в гении психопата. Вы ещё, а точнее ваши дети или даже правнуки вздрочнете на этого композитора, когда, как это обычно бывает, его дарование откроется миру. И очень часто, увы, это происходит после смерти творца.

Ещё раз. Для того чтобы рассуждать об искусстве надо хоть одной ногой ему принадлежать. Тот факт, что быдло воспринимает его музыку некачественной потому что не вдупляет, что есть музыка, что есть - аналоговое звучание, что есть микротонал - что есть тру андеграунд - лишь подчеркивает сей талант художника. Я тоже не смела рассуждать об этом, пока не узнала. И когда мне дали поиграться с микротоналом, я заявляю, что это звуки самого космоса. Чистое звучание есть и у моргенштерна. Гитары - скучно. Попробуй взять несколько перкуссий, ретро-синтов, клавесин (на синте) взять слова и то чувство сладко-горькое несбыточности и невозможности мечт и соединить это в идею, в звук. Да так, чтоб в штатах, в Японии для тебя делали трибьюты и звали на концерты. А там, олдскульщики знают толк. Не может то, что нравится массам здесь и сейчас быть искусством. Не может. Это контр-культура. Это не говно-русский рок, который сам ничего не придумал с заявкой на якобы протест, с песнями людей о людях.а что может быть скучней, примитивней и тленней?

Я буду уже старой бабкой (если доживу) когда ко мне на интервью придут очередные хипстеры будущего распросить о великом композиторе 90х и нулевых и десятых и двадцатых... как мы пили Изабеллу у него на кухне, а чёрные котики ютились у нас на коленках. Как под кислотеку, благовония сандала мы кувыркались и предавались саттве на его кроватке, где до меня и после побывают ещё множество женщин, воплощённых шакти, как он их называл. Как мы пьяненькие танцевали на старом кладбище на могиле некой Татьяны и ещё одной ее родственницы, мы частенько приходили на могилы именно этих женщин. Как мы променадствовали вокруг вод с уточками и каратист там на качелях, хваля собяку за такой парк, как вместе выходили в астрал, держась за руки, как я проводила ему сеансы гипноза узнавая все закоулки его детских травм и плакала после обнимая его, желая забрать хоть часть боли на себя. Как мы ходили на реп базу, пели там, пили чай дряной с нелюбимой мной мятой. А по вечерам брели держась за руки по шпалам старой жд дороги, наслаждаясь духом индастриала старой Москвы. Я словно соприкасалась с эпохой ушедшего. Ставшего далью, когда касалась его. Никогда вайшья всякая или хипстота не поймёт о чем я. Хотя у них на этот случай есть свои слова - я ловила сладко-ностальгический вайб. Я буду в деталях описывать этим журналюгам будущего какое выражение лица было у гения, когда мы писали барабаны. как удивительно но оно, когда он занимался музыкой, было такое же, как и когда мы занимались любовью. Как в этот момент падала его психопатская защита, а мне открывалась его личина, которую я называла «маленький советский инженер», от чего он так мило посмеивался. Как я любила подойти к нему, пока он сидел за музыкой и положить голову на колени, наблюдая как его изящные пальцы бегают по клавишам. Как я обожала рассматривать книги по всякому импрессионизму, пока он сочинял. Как мы однажды по весне шли пьяные с кладбища домой через рынок, было такое яркое золотистое закатное солнце, мы зашли на рынок и накупили спьяну невероятное количество солений, которые потом не осилили. И клубнику. Как он кормил ею меня с руки, пока мы смотрели черно-белый фильм про чуму. И я могу вспомнить ещё миллион деталей. Каким бы плохим человеком он ни был, он был и есть гений. Мне с трудом, но удаётся отделять одно от другого. И как говорит он: прежде чем меня критиковать, пусть человек сам предъявит, что создал. Ибо искусство не для народа.

Ка, ты помалкивай лучше и не позорься.

Спасибо, что прочитали мои пиздри. Я все ещё скучаю.