Короче, мама, я его люблю...
Ой, девочкииииии... Вот у вас так бывало, чтоб как наваждение, как амок: во сне его видела - в мельчайших подробностях, наяву мечтала встретить много лет, но где там! Видела лишь мельком в дорогих ресторанах, кожаных салонах статусных автомобилей, первых рядах модных показов, да французском черно-белом-кино... Почти смирилась уже, что ТАКОГО у тебя никогда не будет - ну, не судьба, знать, что ж теперь, повеситься... И вот ВСТРЕТИЛА. Смотришь на него и совершенно не знаешь, что теперь делать. И руку протянешь - будет твоим. И размерчик ведь твой, и наощупь - то самое, точь-в-точь, как во сне, и цвет и крой - все идеально. И вот стоишь ты в примерочной обалдевшая, а из зеркала на тебя смотрит ТА САМАЯ истеричка и скорее всего морфинистка, как все они в то время, Любовь Андреевна Раневская - прекрасная и потерянная в неумолимо сменяющихся эпохах женщина - сентиментальная и беспомощная, вытесненная своей родиной в ненужный, но ставший более родным, чем старое поместье с вишневым садом, Париж. Образ этой женщины преследовал меня с 15 лет, такой трагический и закономерный одновременно. Как образ России уходящей, чеховской тоски по ускользающему времени... И платье ее - с чуть завышенной талией, юбкой в пол из тяжелой шерстяной ниспадающей мягкими волнами ткани, в мельчайший рубчик, сложного серо-коричневого оттенка, скорее холодного, приглушенного, как сама героиня. Рукав-реглан, вырез "лодочкой", сзади скрытая молния до копчика... Фронтииир.... Ты же меня понимаешь??