Чудовищное объятие - Рэчел Сварски
Monstrous Embrace/ By Rachel Swarski
Originally Published in: Subterranean: Tales of Dark Fantasy
http://podcastle.org/2010/07/27/podcastle-115-monstrous-embrace/
(читает женский голос)

Я – Уродство. Телом и костями. Дыханием и биением сердца. Я – скользкие от грязи скалы, рваные шрамы на полях земли. Я - личинки насекомых, извивающиеся в тушах мертвых животных. Я – куски гниющей мертвой плоти. Я – ухмылка неблагодарного ребенка. Истекающая гноем чумная язва. Тень веревки на виселице. Уродство – мои ногти, мои руки, мои ноги. Уродство – мой взгляд, вонзающийся в тебя как червь в гниющий плод.

Выслушай меня, мой Принц. Завтра, когда забрезжит рассвет, и ты будешь стоять в церкви, принимая на себя корону твоего скончавшегося отца, будет предрешена твоя судьба. Не меняй ничего – и тогда ты будешь мертв до захода солнца. Твое королевство опустеет, а народ станет пищей для стервятников.

Есть и другой вариант. Женись на мне. Поднимись с ложа и возьми мою руку. Мы станем единым целым. Мужем и женой.
О, мой Принц, не отвечай впопыхах. Это не абсурдное предложение – полюбить Уродство и взять в жены. Ведь ты уже связался с Ненавистью. Даже сейчас она лежит подле тебя. Льняные простыни обвивают изгибы ее нагого тела. Она тепла, близка и соблазнительна.

Отвергни ее. Встань с ложа. Возьми мою руку. Мы станем одним целым – мужем и женой.
Это единственный шанс для тебя остаться в живых. Единственный шанс для твоего королевства спастись. Женись на мне – и ты сохранишь себе жизнь. И корону. Если у тебя хватит смелости.

В тот день, когда ты повстречал свою принцессу, я была лесной чащей и смотрела, как ты скачешь с другими охотниками по припорошенной снегом просеке. Между вами сновали гончие собаки, прислушиваясь, принюхиваясь – нет ли поблизости лисы. Один из твоих рыцарей протрубил в рог, и собаки ринулись вперед. Один пес поцарапал бок о мои колючие ветки. Он заскулил, поджав хвост. Его кровь капнула на снег.

Ты лягнул пятками своего коня, понуждая его вперед. Он проскакал немного и вдруг остановился, бросая взгляд безумных глаз на дубы неподалеку. Ты снова пришпорил его. Он не двигался. Мышцы на его могучей шее встали узлами. На этот раз твои глаза проследили за его взглядом. И заметили что-то, синеющее между голыми ветвями.

Ты снова пришпорил коня, и на этот раз он повиновался твоей воле.
Твоя принцесса в синем платье сидела боком на рыжей кобыле. Ястреб у нее на плече смотрел на тебя холодными злыми глазами. Ее волосы цвета спелой пшеницы украшали белые и желтые ленты, а глаза были цвета полуденного неба. В них читалось некоторое смущение, придавая ей еще большее очарование.

- Кто ты? – спросил ты ее.
- Меня зовут леди Алма, - ответила она и, помолчав, добавила. – Я умираю от жажды. Может быть...
Твоя рука извлекла флягу с вином. Твои глаза блеснули, когда ее пальцы коснулись твоей перчатки.
Она пила маленькими неторопливыми глотками. Ты смотрел на нее, зачарованный высоким лбом и округлыми щеками.
Опустив взор, Алма вернула тебе флягу.
- Могу ли я узнать имя своего благодетеля?
Ты рассмеялся от искреннего удовольствия, что тебя не узнали.
- Меня зовут Райос. Я принц этого королевства.
Ты не разглядел мимолетного движения ее губ, которое показало бы более проницательному мужчине, что она с самого начала знала, кто ты.

- Простите мое невежество, - молвила она. – Мои странствия затянулись. Я родом из небольшого города под названием Элисай на далеком Севере. Его башни вздымались между двумя высочайшими горными вершинами мира. Но воинственные племена сожгли мой город. Отец отослал меня прочь, Когда разведчики донесли об их приближении, мой отец-король отослал меня прочь. Вместе с моим братом он остался принять последний бой. С тех пор я заехала так далеко, что и не знаю, где я.

Ее ястреб издал хриплый крик, широко расправив крылья. Она мелодично рассмеялась и вытянула обнаженное запястье. Он спрыгнул. Его когти не оставили ни малейшего следа на ее коже.

- Не совсем одна, - поправилась она. – Это Карн, мой единственный попутчик.
Я увидела, как в твоих глазах мелькнула искра любви. Как уголек, поджигающий дрова. Меня тогда удивило, что ты так легко загораешься от красоты. Увы, я знаю – ты всего лишь человек.

Я была повсюду вокруг тебя. Но ты меня не видел. Ты смотрел мимо колючих ветвей. Мимо ядовитых грибов, росших меж корней деревьев. Мимо пара, поднимавшегося от внутренностей лисы, задранной твоими собаками. Все, что ты видел, так это гладкое бледное лицо леди Альмы. Таков удел влюбившихся глупцов. Они слепы. Они не видят и половины того, что их окружает.

С тех пор, когда этот мир возник, я повидала многое. Когда было сотворено небо, огромные грязно-бурые облака почти полностью заслоняли его синеву. Я была этими облаками. Когда появилась земля, ее покрывали скал и грязь. Я были этими скалами и грязью. Я была колючей рыбой с костистыми веками, плывшей в глубине океана. Сороконожками, юркавщими в лесной траве. Я была плесенью, раскидывающей щупальца по стенам пещер, наполняя их зловонием гнили. Везде, где есть Смерть, есть и Уродство. А потому я была и есть везде.

Я помню время, когда я впервые осознала себя отдельной сущностью. Вызывающей отвращение сущностью. И еще – вовне меня была еще одна, другая сущность. Которую любили.

Я тогда была болотом, на которое ближе к ночи забрела группа дикарей-охотников. Они несли с собой в клетке какое-то животное с разорванным ухом и висевшей клочьями шестью. Его не кормили уже много дней, и оно умирало от голода. Они выпустили несчастную тварь на веревке. Они гладили ее, говорили ласково и кормили до отвала сырым мясом. В ту ночь они любили и меня – гладили и кормили меня тоже. Они носили на себе обработанные шкуры своих врагов и протыкали руки костяными иглами. Они скакали и топали, разрисовав лица, превратив их в отвратительные маски.

Когда животное насытилось и отдыхало, глядя на них удовлетворенными, полусонными глазами, он забили его насмерть. Я была его внутренностями, его кровью, которой они обмазали себя. Я была их воплями и стонами, их хрюканьем, их воем, резким запахом их вонючего пота, злыми изломанными тенями от их факелов.

Я полюбила их. У нас возник некий странный синтез. Другие существа принимали уродливый облик, чтобы отпугнуть соперников или хищников. Но никто до этого не приближался ко мне с распростертыми объятиями, стремясь понять меня и стать мной. Я ощущала себя освобожденной и рожденной заново, когда они как бы вплели меня в себя.

Утром они похоронили мертвое животное. Их предводитель стоял над могилой и завывал, заклиная чудовищных духов, которым они принесли жертву, увидеть и услышать их.

А потом они ушли с болота. На лугу неподалеку они омыли себя в чистой речной воде. Они натерли свои тела маслом, добытым из раздавленных цветов, и раскрасили лица нежными оттенками белого и красного. Они пели вместо того, чтобы разговаривать, танцевали, а не просто шли. На закате они насытились козьим молоком, яблоками, черникой и диким медом.

Я следовала за ними - в виде липкой грязи. До тех пор, пока грязь не кончилась. Я кружила над их головами в облике птиц, питающихся падалью. Они притворялись, что не слышат моих криков одиночества. Они отвернулись от меня и предпочли общество той самой Красоты, следом за которой я всегда иду, но никогда с ней не встречаюсь. Что она дает им? Ничего, кроме эфемерного удовольствия от ее улыбки.

В конце концов, когда она бросила их, они вернулись ко мне. Именно я, отвернутая возлюбленная, размазала их слюну по костлявым подбородкам и вывернула их конечности в трупном окоченении. Я могла бы любить их все это время, но они отворачивались от меня до тех пор, пока Красота не выскользнула из их объятий, когда они испускали последний предсмертный выдох.

В тот день я познала боль обиды. И с тех пор никогда не забывала об этом.
Ты тоже знаешь, что это такое. Когда ты родился, я родилась вместе с тобой. Мы вместе ощутили прикосновение грубых рук повитухи, извлекавших тебя из твоей матери-королевы. Но лишь у меня было уже достаточно опыта, чтобы распознать страх и отвращение на лице этой женщины, когда она держала в руке твою увечную ногу. Она быстро стерла это выражение с лица, плотно закутала нас обоих в простыню и положила на живот королевы. Посоветовав держать новорожденного принца в тепле и не разворачивать, повитуха заспешила домой – якобы за какими-то лекарственными травами. Она знала, что король, твой отец, обвинит ее в твоем увечье.

На следующий день солдаты нашли ее, пытавшуюся бежать из королевства с караваном паломников. Твой отец велел распять ее на вратах замка. На протяжении первых недель твоей жизни я была с ней, обитая в ее изломанных костях, пока вороны обклевывали их дочиста.

И одновременно я лежала вместе с тобой в твоей колыбели, кормясь молоком твоей матери и видя на ее лице выражение печали. Она и ее фрейлины делали, что могли, чтобы скрыть отвращение за отполированными улыбками. Но даже будучи еще ребенком, ты уже чувствовал фальш. Ты рос в тех же условиях, к которым за тысячелетия привыкла я. Быстрые взгляды, столь же быстро отводимые в сторону. Шепот губ, прикрытых руками. Замысловатые фразы, что гораздо хуже честного признания правды. И бесстыжие взгляды детей, еще слишком малых, чтобы научиться лицемерить.

День за днем ты ковылял за другими детьми, отчаянно мечтая участвовать в их играх. Мне очень хотелось сказать тебе, что ты не один, что я всегда с тобой. Я гладила невидимыми руками твои волосы, целовала невидимыми губами твою изуродованную ножку, как мать, утешающая поранившееся дитя. Увы, ты не мог слышать мой голос. Или увидеть мою тень.

Мне ведомы твои самые болезненные тайны. О, да! Воспоминания, которые ты спрятал в самых дальних, самых пыльных тайниках сознания. Но для меня они не заперты. Я бываю в них. Не сомневайся во мне, мой Принц. Я могу вспомнить эпизоды, о которых твой брат, да и ты сам предпочли забыть. Когда он был тем центром, вокруг которого вращались твои мысли. Теперь ты научился откладывать эту память, как женщина – испорченную вышивку. Но мы с тобой знаем правду, не так ли? Не страшись – я сохраню твои тайны.

Я ненавидела Адриана. У меня вызывала отвращение его красота, которую он носил как корону принца-наследника. Его блестящие светлые волосы и безупречные длинные ноги. Царственное выражение его лица, когда он приказывал остальным детям побегать наперегонки по закрученным коридорам замка. Та ухмылка, с которой он наблюдал, как ты пытаешься следовать за ними. Всегда последний. Позади даже толстых и коротконогих герцогских дочек.

Иногда Адриан притворялся, что бежит рядом с тобой, когда ты, задыхаясь, тащил за собой свою бесполезную ногу. Он протягивал руку, чтобы поддержать тебя, с улыбкой, имитирующей сочувствие. Мы будем бежать вместе, говорил он при этом. Он позволял тебе опереться о свое плечо, а потом делал рывок вперед. И ты падал. А его смех, заливистый как птичьи крики, отдавался эхом в залах замка.

Он делал это снова. И снова. И снова. И каждый раз ты надеялся – ну вот теперь-то он поможет мне. И снова доверялся ему.
Как ни болезненны для тебя эти воспоминания, другие значат для меня больше. Я помню тот день, когда рыцарь принес весть о несчастном случае с твоим братом на охоте. Я не оплакивала его смерть. Но я почти заплакала, когда поняла, что это означает для тебя. Неожиданный водопад внимания, обрушенный на юношу, которого прежде ни во что ни ставили. Ты стал важным.

Я помню, как в замок доставили восточного мага. Слава великого целителя открыла ему путь в твои покои. Он понаставил свечей по углам, а затем долгие часы стоял на коленях и пел заклинания. И лишь затем приблизился к твоей постели. Его рука, изящная и темная как будто выточенная из эбенового дерева, протянулась к тебе. Его окутывала мощная магия, и меня охватил страх. Пока ты вопил от его игл и приспособлений, ломающих и смещающих кости, я чувствовала, как ухожу из твоего тела, высыпаясь подобно песку.

Наконец, маг убрал ткань со своего лица. Я смотрела в его бесстрашные белесые глаза. Он коснулся своего лба в знак почтения и произнес несколько странных односложных слов – изгоняя меня. Я отшатнулась, испытывая головокружение и отчаяние.

Став здоровым юношей, ты отдалился от меня. Я следила за тобой, обитая в трупиках мышей, приносимых на ступени замка хорошо откормленными замковыми кошками. В оспинах на лице дочери главного повара. Тебе теперь было хорошо, и ты потерял осторожность, присущую некрасивым. Ты стал уверенным в себе и беззаботным. Ты забыл обо мне.

Хотя ты не видишь этого, твоя новая любовь обманывает тебя столь же безжалостно, как это делал твой брат. Я знаю, ибо я – тот противный вкус, который ощущает ее язык, когда она вспоминает о твоих поцелуях. Я – то выражение отвращения, которое появляется у нее на лице, когда она поворачивается к тебе спиной после твоих ласк. Ты сделал себя слепым, не видящим ее истинного облика. Как те дикари, которые когда-то давным-давно предпочли не слышать моих обиженных криков.

Этой ночью, когда вы легли спать, леди Алма выскользнула из спальни и тихо разговаривала с твоим телохранителем. Ты не слышал их. Но я живу в уродливом шраме на руке охранника – память об ударе убийцы, который предназначался тебе. И я слышала ее слова, когда она положила руку ему на локоть.

- Я здесь уже почти год, но мы почти не общались. Ты такой сильный. Мой король, наверно, боится, когда тебя нет рядом.
- У моего господина бывает разное настроение. Иногда он отсылает меня прочь, когда хочет побыть один, – рассмеялся польщенный охранник.

Леди Алма опустила голову и понизила голос.
- Он сказал, что завтра состоится его коронация. После церемонии мы решили прогуляться по саду. Полюбоваться яблоневым цветом. Может быть, ты окажешь любезность и оставишь нас в саду одних. Ненадолго.

Убирая руку с его локтя, она слегка коснулась пальцами его запястья. Его мышцы напрягались. Сердце забилось. Зрачки расширились. Она наклонила голову в сторону, показав на секунду свою шею. А ты лежал в спальне, по другую сторону двери. И ничего не знал.

Ранее она как-то раз с печальным выражением на лице сказала, что скучает по башням со шпилями в городе ее отца. Ты посоветовал ей освоить башню придворного мудреца. Она улыбнулась – ты не понял, что эту идею подсказала тебе она. Ты не подумал ничего дурного, когда она стала ежедневно проводить там время. Но я – те кости, черепа и склянки с вонючими жидкостями, которые мудрец хранит в своей башне.

В башне леди Алма перестает притворяться. Она держится царственно. Она выпускает своего ястреба, и он кружит под потолком. Леди Алма кладет ладонь на иссохший кулачок мудреца. Это ее метод установления контроля над нужными людьми. Ястреб кричит и растопыривает когти. Ему не нравится то, что он видит. Н она лишь смеется. Птица садится на меня – на один из черепов. Его когти остры даже для кости. Леди Алма заказывает мудрецу добыть несколько снадобий. Их трудно достать, но он обещает...

Я присутствовала там, на Севере, когда сгорел город Элисай. Его башни были построены из лучшего мрамора. Его знатные люди разгуливали в роскошных одеяниях.

Но эта красота оплачивалась злодеяниями. Я наблюдала за городом, обитая в залитых слезами глазах несчастных дев, похищенных для принесения в жертву ради магических заклинаний. Я пребывала в отрубленных руках и языках местных жителей, которые осмелились плохо говорить о правителях города.

В день, когда над городом собрались феи, я жила в трупиках детей, органы который изъяли для приготовления изысканных яств. Находясь в теле умирающей девочки, захлебывающейся кровью, я посмотрела сквозь окно одной из башен наружу.

Я лишь чуточку разглядела фей - так ослепительно красивы они были. Их лица столь прекрасны, что я не способна видеть их. С высоты предводительница фей обратилась к жителям города.

- Элисай стал порчей, язвой на теле мира. Злом, распространяющим мрак. Это продолжается уже слишком долго. Наши волшебницы рассказали нам о ваших грехах. Мы отослали их восвояси, ибо поначалу мысль об уничтожении целого города показалась нам слишком отвратительной. Но всему есть предел... Раньше добро и зло существовали раздельно. Ныне они перемешались. Нам не остается ничего иного, кроме как использовать зло для уничтожения зла.

Феи подняли руки ладонями вверх, к небу. Из ладоней вырвалось ослепительное сияние, образовавшее огненный круг над городом. Там, где круг касался башен Элисая, они вспыхивали неугасимым пламенем. У городской знати бытовала привычка жить повыше, подальше от боли и отчаяния. В этот день их жестокость и бессердечие осудили их на смерть. Они горели и умирали в своих башнях.

В самой высокой башне лишь этажом ниже короля обитал наследник престола. Его звали Карн. И вместе с ним там жила его молодая жена – ведьма Алма.

Они подбежали к окну. Снаружи доносились крики умирающих. Алма схватила кинжал и отрезала одну из множества косичек, в которые были заплетены ее волосы. Из ее уст раздались заклинания на неведомом языке. Ее ноги оторвались от пола, и она взмыла в воздух. Ее супруг ухватил ее за край юбки.

- А как насчет меня? – выкрикнул он.
- Пусти меня, дурак!
- Я не позволю тебе покинуть меня! Буду держать тебя тут, пока оба не сгорим.
- Чего ты хочешь? – спросила Алма с кривой гримасой.
- Сделай, чтобы я тоже летал.
- Я не могу. Я вырезала сердце только у одного жреца.
- Найди другой способ, а не то...
- Ладно. Но возможно он тебе не понравится.
Она использовала другое заклинание – извлеченное из невесты, которую заставили видеть предсмертные муки ее жениха, а потом и саму принесли в жертву. Карн с изумлением и болью на лице увидел, как его пальцы удлиняются, превращаясь в перья...

Мой Принц, ты должен жениться на мне. Если ты этого не сделаешь, она убьет тебя завтра. После коронации вы вместе с группой придворных прибудете в часовню, чтобы получить личное благословение от священника. Но леди Алма уже развратила его. У него больше нет божественной силы.

Алма прильнет к тебе. Пойдем в сад, прошепчет она. Я хочу быть с тобой одна.
Вы выйдете из часовни. Аромат яблоневого цвета вскружит тебе голову. Твой телохранитель сделает несколько шагов вослед, но потом отстанет, не увидев ни малейшей угрозы. Вы окажетесь в глубине сада. Теплое солнце разморит тебя, и ты приляжешь в тень.

Первым знаком беды станет тень Карна. Он будет сужать круги – и в центре окажешься ты. Первобытный страх шевельнется в тебе. Ты начнешь вставать на ноги. Но будет поздно. Карн спикирует и выклюет твои глаза. А Алма прочитает заклинания. И ты начнешь истекать кровью через все отверстия твоего тела, включая уже пустые глазницы. Ты подавишься и задохнешься своим собственным языком.

Последнее, что ты ощутишь – боль и недоумение. Чего она хочет? Ты же сделал ее королевой! Самой могущественной женщиной во всех соседних королевствах!

Но не твое королевство ей нужно. Ее не привлекает возможность повелевать крестьянами и баранами. И даже придворными. Она жаждет получить силу от твоей смерти. От боли и агонии короля с добрым сердцем, жестоко и гнусно преданного своей королевой в день коронации. В умелых руках это даст больше магической силы, чем кто-либо из колдуний обладал до сих пор.

Карн будет летать с остатками твоих глаз на клюве. Алма улыбнется. Ее сила теперь позволит колдовать простым движением руки. Она взмахнет рукой, и Карн встанет перед ней в человеческом облике.

- С возвращением, любовь моя, - скажет Алма со смехом. – Но теперь я буду делать, что хочу. Мне надоела твоя ревность.
И он увидит, что его ноги сковывает серебряная цепочка.
Алма отправится вместе с ним на Север. Она поработить всех фей и заставит отстроит заново Элисай. Город башен. Город зла. На этот раз она воссядет на трон в самой высокой башне, а Карн будет стоять рядом с тесаком в руках – ее телохранитель и палач в одном лице.

А здесь, в теплых землях, в твоем королевстве, оставшемся без короля, начнется хаос. Соседние королевства осмелеют и нападут на него. Твои рыцари полягут на полях брани. Твоих крестьян обратят в рабов и отправят на Север – для жертвоприношений во владениях Алмы. Я смогу обитать во множестве мест, ибо таковых станет более чем достаточно. Но сердце мое будет с тобой до самого конца, старясь смягчить твою боль.

Не поступай так со мной, мой Принц. Не заставляй меня умирать вместе с тобой. Прими мою руку, и ничто из этого не произойдет. Вместо этого из нашей любви родится магия. Ее сила позволит мне принять человеческий облик. Закрой глаза - скажу тебе я, заново рожденная.

После этого я перенесу тебя на время в другое место. А затем войду в спальню, где спит твоя королева. И нежно положу свою руку на ее щеку. Она проснется и узрит в полной мере грозную и ужасную силу Уродства. Ее сердце взорвется и остановится. Она умрет с проклятиями на устах. В башне Карн издаст пронзительный крик отчаяния. Его когти вывалятся у него из костей. Он подлетит к окну спальни. И тоже увидит меня. И тоже сгинет.

Это будет падение, конец зла. У них нет смелости прямо взглянуть в лицо Уродству, ибо им ведомо, что это – отображение их собственной тайной сути. Когда их не станет, я позволю тебе открыть глаза. Несмотря на то, что мы давно и хорошо знакомы, ты всхлипнешь. Но ты не сможешь отвести от меня взгляд. Я притягательна.

Рука об руку мы прошествуем в часовню. Когда мы распахнем двери, развращенный священник падет замертво под тяжестью своей вины. Я займу его место у алтаря, ибо я, Уродство, была свидетельницей многих браков. После произнесения брачных клятв, я заключу тебя в объятия, и мы станем едины. Вновь.

Не бойся ошибиться насчет того, женщина я или мужчина. У Уродства нет пола. Но для тебя я буду полным воплощением женственности. Той самой, что уступчива и податливо принимает в себя. Я могу стать для тебя теплым болотом, окружающим тебя нежными мягкими волнами, ласкающими и поглощающими тебя.

Уродство не заслужило твоего отторжения. Я не зла и не добродетельна. Я просто есть. С самого начала я была с тобой, тоскуя по тебе.

Воссев на трон как твоя королева, я преображу твои земли в свою плоть, чтобы ты мог лучше править ими. Твои леса сбросят листву, и их голые ветви станут царапать мутное небо. У юношей в твоих деревнях вырастут горбы, а у их прекрасных дев появятся бородавки, а взгляд их наполнится ленью.

Чужеземные армии, что крадутся у твоих границ, развернутся и уйдут. Я буду лететь на их страхе и их царства тоже обращать в наши владения. Твоя власть распространится на все воюющие между собой соседние королевства и даже на лежащую за ними великую империю, а затем еще дальше, через огромное пространство океана, в земли, о которых сейчас твой народ даже представления не имеет.

Однажды ты умрешь. Я приму твое тело в себя и буду жить твоей мертвой плотью. Твоя красота станет частью меня и прокатится мерцающей рябью по нашим владениям. То, что я сделала отвратительным, восстановится, но будет уже другим. Даже самое прекрасное существо с совершеннейшим телом, будет помнить, что значило быть мной.

Я усажу твой скелет на трон. Твой череп будет править мудро. Неприятный для людских глаз и в то же время красивый, увенчанный сверкающим золотом твоей короны. Привыкший к нашему правлению мир больше не будет знать ни уродства, ни красоты. Только единение. Цветы на клумбе и сорняки насладятся равной заботой о себе. Мужчины будут стремиться с одинаковым рвением завоевать сердца и прекрасных женщин, и дурнушек. Твои потомки смогут мирно и спокойно жить и процветать под нашим мудрым вечным правлением.

Таково видение будущего, которое я тебе предлагаю. Сможешь ли ты быть достаточно смелым и благородным, чтобы рискнуть и принять мою руку? Или же откажись от моего предложения, коли не можешь. Вернись в постель забыться неровным сном рядом с твоей предательницей. Отринь мои предупреждения как кошмарные грезы. И последуй за ароматом яблоневого сада. К твоей смерти.

Я в любом случае воцарюсь в твоем королевстве. Либо въехав в него на окровавленных мечах завоевателей. Либо воссев на золотом троне по правую руку от тебя. Единственная разница – стану ли я несчастной рабыней, вынужденной выполнять волю сил разрушения, или любящей супругой, стремящейся служить моему господину.

Итак, мой Принц. Есть ли в тебе храбрость, чтобы встать гордо во весь рост и жениться на мне? Или ты будешь дрожать в постели, побежденный своей трусостью, ожидая наступления тревожного тусклого рассвета?

Конец
P.S. Слегка укорочено и подправлено.