Я никогда не подавал нищим. И не буду. Они портят окружающую среду своей скорбью не желающих работать трутней. Бабушек я отношу к той же категории. У всех у них есть тот, кому они платят за место. Кормить этого неизвестного мне не хочется.


Сегодня забыл деньги. Я говорю - забыл деньги - потому, что я действительно не сунул купюру, взяв её из ящика прихожей, как это делаю периодически, в карман.

Дело в том, что у меня нет портмоне. Паспорт лежит на дне бэка, деньги в кармане джинс. Я беру столько, сколько мне нужно на данный выход за пределы моих стен.

Я отношусь к тому типу мужчин, которые никогда не дорастут до бумажника, хорошей машины и снисходительно-сального взгляда на женщин. Именно такие мужчины, на мой взгляд, настоящие.

Я же, мужчина-ребёнок. Тот тип мужчин, которых ненавидит абсолютно всё племя фертильных женщин. Ненавидят за то, что с такими как я нельзя помолодеть на энное количество лет и превратиться в малютку детсадовского возраста, такую...нихуя не понимающую, дующую губки и задающую глупые вопросы ему. Серьёзному мужчине.

Ненавидят. Но если любят, то не походя. Навсегда. Как своих детей, до самоотречения.
Хорошо голову взял. Ладно.
После трудового дня, вместо дивана и интернета, добрался таки до заветного ящика и поплёлся в магазин за сигаретами. У нас тут открыли миниатюрную пятёрочку с такими знаете, кассами, где продукты едут на резиновой гусенице к кассиру.

Взял сигарет, пару пива, яблоки. Стою.
Впереди стоит девчушка. Лет семь навскидку. В такой белой шапочке с ушками, как у неведомой зверушки. Все родители знают, как прикольно выглядит ребёнок в шапке с ушкаме, не с каким-нибудь пошлым помпоном, а как лесной зверь ну или одомашненный. Неважно.

Я сперва подумал, что она с той серьёзной женщиной, которая стояла впереди нас, из той породы, что никогда не возьмут с полки банку тушёнки, которая ближе всего к ней, нет, они всегда лезут вглубь полки. Почему? Да потому, что так надёжнее, всё самое хорошее всегда прячут подальше. Надёжность - вот всё, что я могу сказать о той даме.

Но нет. Хозяйка, два раза пересчитав сдачу и сверившись с чеком, всё как положено тем, кого ненаебатьпажизне, с достоинством удалилась и очередь перешла к той, о ком речь.

Мадемуазель оценив мой набор джентльмена с виноватым видом поставила между "мной" и "собой" разделительную планку. Я же стоял и радовался, что у неё всего лишь маленькая баночка какого-то сока, такого, кстати, приятного небесного цвета и такого же цвета конфета. Одна. Длинная такая. Я не разбираюсь в современных сладостях и в том, по каким напиткам сохнут дети.


Когда я во всём этом шарил, я был счастлив. Я был не как остальные, которые любят говорить - да, в то время я был счастлив, но только теперь понимаю это - нет, я чётко понимал, что я счастлив именно в тот момент, когда она забиралась ко мне на колени. За свои невероятно долгих два с половиной года она поняла, что место у меня на коленях безоговорочно её. В любое время дня и суток. И я был с ней согласен. Поэтому бросал играть, если играл, бросал работать, если работал и она, требовательно подняв руки, тут же оказывалась на своём, законном месте.

Мы вместе лупили по клавиатуре. Я целовал её в темя и балдел от её запаха. Всё как в кино.

Я встал за кассой, снял бэк, чтобы побросать туда всё что взял и вдруг слышу:
- Прости. У тебя на хватает два рубля.
Мадемуазель выхватывает кошелёк, эдакое розовое нечто из плащовой ткани и лезет туда чуть ли не носом.
- Возьмите вот, - это уже сказал я, протягивая кассиру ладонь с мелочью выуженной из кармана.
- Ой, какой же вы...спасибо вам большое.
Меня одарили лучезарной улыбкой и мадемуазель испарилась зарабатывать диабет и продолжать не любить математику.

Не сложить вместе, ну не знаю, сколько там сейчас стОит сок и конфета. Это простите невежество, в её то возрасте пора бы уж за ум браться.


Я стоял у лестницы и ждал, пока по ней взберётся трёхлетний мужчина. И неважно, что мама красная как рак, потому что понимает, что задерживает всех. Любая попытка взять мужчину на руки оканчивалась его яростным сопротивлением.


И он дошёл.