Ричард Бэндлер
и Оуэн Фицпатрик.

Беседы.

Синдром «Бедный я».

Она вошла ко мне в офис, опустив голову. Ей было около сорока, и она была прекрасно одета. После слабого рукопожатия она без сил опустилась в кресло. Я начал как обычно.

ОФ:
Итак, чем я могу вам помочь?
Она тяжело вздохнула. Я вспомнил последний разговор с ней по телефону. Она позвонила, чтобы договориться о консультации. Я знал о ней три вещи. Во-первых, она побывала у дюжины психологов, психиатров, гипнотерапевтов, консультантов и практиков НЛП. По ее словам, никто не смог ей помочь. Во-вторых, я знал, что она была «полярным ответчиком». Это означало: что бы вы ни сказали, она не соглашалась. Не важно, о чем шла речь, - она всегда была не согласна. В- третьих, она была самой лучшей иллюстрацией того, что я называю синдромом «бедный я», когда люди только и делают, что ноют о том, как ужасна их жизнь. Зная все это, я понял, как с ней работать. Я не планировал заходить очень далеко, но перспектива была интересной.

Она ответила на мой вопрос болезненным стоном.

Мартина:
Я не знаю, может ли мне кто-нибудь помочь. Моя жизнь просто ужасна.
Я согласился.
ОФ: Я не удивлен.
Немного опешив, она продолжила.
Мартина: Дело в том, что меня все ненавидят.
И снова я согласился.
ОФ: Не могу их в этом винить.
Несмотря на это, она продолжила.
Мартина: Видите ли, я совершенно ничтожна. Я некрасива и непривлекательна. Меня никто никогда не захочет.
Я опять согласился и радостно добавил.
ОФ: Именно так.
Она посмотрела на меня с отвращением, но продолжила. После десяти минут подобного общения в ее голосе стало появляться все больше злости и раздражения. Я же продолжал с готовностью соглашаться со всем негативом, о котором она говорила.

Наконец, она посмотрела на меня со злостью в глазах.
Мартина:
Вот видите. Я даже рассказать никому не могу о своих проблемах. Вы унижаете меня, как и все остальные. Об меня вытирают ноги, как о дорожку у дома.

Я до сих пор удивляюсь, как я набрался смелости сделать это, но я поднялся, подошел к ней и вытер подошву своей туфли о ее кремового цвета брюки. Она посмотрела на меня с ужасом. Через несколько минут она начала на меня кричать и оскорблять меня. Она обругала меня всеми известными грязными словами и сказала, что докажет мне, как я неправ.

ОФ:
Мне вас жаль, моя дорогая.
Я произнес родительским тоном.
ОФ:
Я боюсь, что не смогу вам помочь, потому что вам невозможно помочь.
И никто вам не поможет. Никто и ничто не изменит ситуацию. И ничто вам не поможет. Вы старая, страшная, толстая, надоедливая, сукчная и ленивая особа, которая всегда со всеми и обо всём спорит.

Я повторил более или менее все, что она сказала за предшествовавшие 25 минут.
ОФ:
Более того, вы перепробовали все, но ничто не помогло. Вы останетесь навсегда со своей проблемой.
Она снова выругалась на меня и сказала, как она собирается изменить свою жизнь.

Мартина:
Вы просто омерзительны. Вы просто позор. Я вам докажу. Да как вы посмели?! Вы не имеете права! Я вам докажу, что вы
совершенно не правы. Вы омерзительны и ничтожны!
Она собиралась заткнуть меня. Она сказала, что я еще пожалею о том, что я ей наговорил. С этими словами через 30 минут после начала сеанса она выбежала из моего офиса в ярости. Мое сердце забилось быстрее, и я

понял, что же получилось в итоге.

Через три месяца я получил письмо на четырех с половиной страницах, написанное от руки. Оно начиналось словами: «Дорогой Мистер Фицпатрик!» Я читал его и искренне смеялся над всеми оскорблениями этой женщины в письме. Она методично ругала меня, шаг за шагом рассказывая, какие перемены она внесла в свою жизнь.

Она написала, как познакомилась с приятным мужчиной, как обрела новых друзей, сменила работу, переехала в другой район. Она писала о том, как великолепно все у нее в жизни. Она закончила свое обвинительное письмо следующим:

«Как я вам и говорила, моя жизнь полностью изменилась. И вы были не правы, говоря все эти гадости обо мне.
Сейчас у меня все прекрасно. И вы ошиблись во всем. Ну и как вам от сознания своей неправоты? Сейчас не просто все складывается хорошо - я управляю всем в моей жизни».

Когда я дочитал письмо, я понял, что оставалось сделать для нее еще одну вещь.
Я ответил письмом в одну строчку: «Ага, и как надолго вас хватит?».
Это означало, что если она хотела продолжать мне доказывать, что я ошибался, она должна была продолжать жить счастливо. Где-то через месяц я получил от нее еще одно письмо вместе с чеком за сеанс.

В этот раз письмо было всего на страницу и начиналось словами: «Дорогой Оуэн!»
Она написала, что наконец-то поняла, что я сделал. Она извинилась за свою грубость и объяснила, что совершить все эти изменения ее заставила злость на меня и желание доказать мне, что ошибался. Она все время думала об этом и говорила себе: «Я еще ему покажу!»

Решительность заставила ее сделать все, что было нужно.

Мальчик, игравший в грязи с камушками, которого я видел в Индии, не испытывал жалости к себе. Большинство людей, которых я встречал в Индии, живя в нищете, не испытывали жалости к себе. Наоборот, это больше свойственно западным людям, вполне обеспеченным, которые приходят на прием полные жалости к самим себе и желанием, чтобы их пожалели.

Они часами могут говорить о том, как ужасна их жизнь. Их достаточно тяжело сфокусировать на будущем, поскольку они все время возвращаются к прошлому. И в этом не всегда их вина. Они находят много пользы для себя, играя роль жертвы. Самосожаление может вызывать чувство любви к самому себе и иногда приносить некоторую пользу.

Отношение к жизни и миру с позиции «бедный я» ограничивает людей в возможности решения их проблем.
(с)