Навеяно Как я был секундантом у Сухова и Гончара. Дуэль.

Мусье рачноГ ехал на новенькой, только что покрашенной и смазанной телеге по МКАД – Мазохистской Куесранской Автодороге. Ему не хотелось заезжать в Куесранск, эту жопу мира. Он хотел поскорее добраться до центра этого самого мира, своего родного и любимого – Пердожопинска.

В Пердожопинске рачноГ был весьма уважаемым человеком, очень уважаемым. Он был старшим ефрейтором ордена иезуитов и когда-нибудь надеялся стать целым генералом, как его самый, наверно, любимый литературный и исторический герой – Арамиц. А ещё он был председателем и одновременно ответственным секретарём Пердожопинской ложи вольных гончаров. В общем, уважаемым – дальше некуда.

Несмотря на то, что он очень торопился на родину предков, и ему совсем не хотелось делать остановку в Куесранске, остановиться там пришлось. Причина была банальна. В Куесраснке были самые лучшие плечевые – трассовые проститутки. Не самые лучшие, конечно, но лучшие из худших в том мире, в котором обитал рачноГ.

Потратив прямо у дороге, не выходя из своей телеги, совсем немного туземной валюты на одну из мкад-ских шлюх, мусье рачноГ решил немного подкрепиться, купив немного снеди, для чего зашёл в довольно просторный ларёк, находившийся у дороги. Вот тут-то с ним и произошла та неприятность, которая, по известному закону Паркинсона, неминуемо происходит. Когда он уже уходил, его единственный презерватив, который он даже не снимал со своего куя, чтобы случайно не обронить, выпал. Проскользнул в штанину и упал прямо на порог пресловутого ларька. рачноГ не заметил этого и преспокойно пошёл в свою телегу.

Но это прекрасно видел один гражданин! Гражданин Куесранска Суков. Этот Суков поднял гандон, напялил на свой огрызок и принялся шмундорить все лохматки, попадающиеся ему на пути. А рачноГ в это самое время преспокойно отдыхал в своей телеге перед тем, как двинуться дальше. Но, конечно, вся эта суета не могла пройти мимо его внимания. И он с горечью и уже почти начиная разочаровываться в людях, увидел, как какой гражданин пользует его драгоценный гандон, причём, исключительно на пользу самому себе.

Это был намёк. Более того, это был наезд. Оскорбление можно было смыть только кровью. Пусть даже такого замухрыженного существа, как гражданин Суков.

Но не тут-то было! Гражданин Суков, не будь промах, достал из своих штанов аргументом бесценного груза преогромнейшую свою ялду и при её помощи арестовал самого старшего ефрейтора и ответ секретаря ложи вольных гончаров!

- Не надо…пожалуйста… только не это! – возвопил тот. Но Суков был непреклонен. Своею чахотошной клешнёй он загнул рачноГа буквой «Г» и впердолил ему по самые гланды.

- Ах! – только и выдохнул председатель ложи.

- Ничо! – воскликнул гражданин Суков, - один раз – не фантомас! Не считается!

И пришпорил своего скакуна. Через полчаса ответ секретаря начало забирать. И он, охая и ахая начал подмахивать гражданину. В пароксизме страсти он схватился за волшебную, такую сладкую ялду Сукова, рванул её изо всех сил вовнутрь себя и… оторвал её!

Некоторое время он стоял, ошалело смотря на ялду в своих руках, с кожаными ремешками по бокам, и на расстёгнутую ширинку Суков, где грустно свисало что-то червякообразное с головкой, размером со спичечную головку. ..

Внезапно, как в таких случах и бывает, зазвонил будильник и старший ефрейтор проснулся. У его роскошной, хоть и не стираной пару лет, кровати с балдахином стоял его личный дурак Ссыко Первый. Сам Ссыко по причине отсутствия большей части передних зубов, произносил – Шико. И всё так и думали, что он – Шико. Но на самом-то деле, и председатель ложи вольных гончаров прекрасно это знал, он – не какое там не Шико, а обыкновенное Ссыко.

- А есть ли в моей ложе - муже-ложе - такой гражданин Суков? Сукин он пёс! – спросил рачноГ своего дурака, буравя его проницательным взглядом.

- Да, господин мессир! Как же нет, есть – конечно!

- Ко мне его, немедля! – прогремел фальцетом ответ секретарь.
Через мгновение сукин пёс Суков стоял перед председателем ложи.

- Так это ты похитил мой резиновый грааль, мой волшебный сосуд, вмещающий моё животворящее семя?

- О, простите меня, господин ефрейтор!

- Да ты бунтовщик! – взревел даже не фальцетом, а каким-то тенором ответ секретарь, - я не ефрейтор, а старший ефрейтор!

- Ссыко! – приказал он дураку, - на конюшню его! Отдать моему любимому жеребцу Калигуле! На всё ночь!

И добавил уже гражданину Сукову:

- А потом я жду тебя здесь, противный гражданин! – и достав из-под подушки резиновую ялду с кожаными ремешками, погрозил ей сукиному псу.

… И никто их присутствующих не заметил, что рассказ заперпендикулярился. Потому что к тому времени его изрядно уже глинцевали настойкой на дождевых червях, которую председатель ложи называл «массандрой», а Ссыко – обыкновенной самогонкой…