Часть первая эзотерическая)))

А всё, в сущности, просто, есть время действовать, есть время бездействовать, и есть сердечно-мозговые опции, чтобы понимать что делать здесь-сейчас. Но с опциями таковыми у меня пробуксовки, и во всей этой истории я действовала и бездействовала по собственному разумению и под воздействием чувств, когда низменных, а когда и возвышенных, а по сему получилось то, что получилось, но я ни о чем не жалею, и единственное моё желание рассказать о том, как оно было, а было оно не так, чтоб давно.

По весне я впервые увидела Его, и судьбоносность момента не осознала, подумала даже, не к чести моей будет сказано, что Он придурок какой-то.

Ну а предпосылки-то были; сам военный- гвардии майор, вышел в отпуск и заделался актером на театре. Имя себе сменил, был Игнат Зиновьев, а стал Гарри Звёздный, а приглядеться, так дурак дураком, фигляр и похабник.

И не только актёром стал, но ещё и опусы собственного сочинения ставил, и труппу набрал, и всё за свой счёт, ибо наследство ему вышло и немалое. Пьески свои, скандального, надо сказать, содержания, он изволил именовать "Новое Искусство", а что хуже всёго- барышня из хорошей фамилии, не актриска какая, а приличная девушка отчий дом покинула и в его труппу поступила. Невзрачная такая блондиночка субтильного сложения, влюблена, конечно, была в Игната-Гарри, ну и театром увлекалась, а верней всего по простоте своей девичьей, дурости, проще говоря.

Почтенная публика валом валила на представления господина Звёздного, что ни день, то аншлаг, оно и понятно, в новинку было. Гарри носится по сцене за полураздетой блондиночкой, "позвольте коленочку облобызать" "от страсти сгораю", "позвольте ножку", "позвольте плечико", а она, хоть и нехотя, но позволяла. Многое позволяла, чего порядочной девушке позволять никак нельзя, ещё и на публике.

Полковые товарищи к нему приходили, и по-хорошему уговаривали, и судом чести грозили, дескать :"что же ты, Игнат, честь мундира треплешь, не будь подлецом, выйди в отставку и делай что хочешь", а он в креслах развалится и цедит :"Пейте шампанское, господа, не досуг мне сейчас, а коли выпадет свободный час, то там и видно будет ".

А пить он много начал, каждый, почитай, вечер пьяным напивался, и с женским полом тоже невоздержан стал. До того, как наследство ему вышло, он монахом, конечно, не жил, и в карты поигрывал, и в заведение мадам одной захаживал, и за невзрачной блондинкой, Любочка её звали, волочился, свататься вроде собирался, ну всё к тому шло, а как получил наследство, так и переменился.

А везде желанным гостем стал, несмотря даже не предосудительный образ жития своего, но больше его тянуло к тайным романам и свиданиям.

-Я артист по призванию души моей-, вещал Гарри, и у гимназистки Наденьки замирало сердце, и у Лидочки- дочки его давних знакомых и у Ольги Николаевны- мужней жены, а он уже тайно пишет и к Лидочке, и к Ольге Николаевне, и всё про роковую страсть, а Наденька так сама к нему писала, закончив объяснение своё "Навеки Ваша Надежда", о как!

И все эти выкрутасы гвардии майора Зиновьева я наблюдала втечение месяца где-то. Во сне. Вся эта эпопея снилась мне каждую ночь, причём я как-бы внутри самой себя за звездуном Гарри наблюдала, все его мысли-амбиции-страстишки словно сама ощущала, будто это я всё переживаю. Такая пакость.

Вот всё понимаешь, каждую мыслишку Его низменную видишь, и думаешь "просто мерзавец"
Само собой, я задавала себе вопрос о том, почему Он мне снится, не раз и не сто даже, вот только ответа не находилось.

А если милый моему сердцу читатель, а скорей читательница предположит, что именно Он, господин Звёздный станет впоследствии моим верхним, или там нижним, то я добродушно улыбнусь и отвечу :"Нет, мэм или мистер, это невозможно в принципе", и дело тут вовсе не в антипатии моей к этому субъекту, а в совсем иных материях высшего, причём, порядка.

Просто я однажды поняла кто есть Игнат Зиновьев, озарение у меня произошло и судьбоносность этого момента я постигла. В полной мере.

Я разом вдруг осознала, что я и есть Гарри, он же Игнат, он же фигляр, мерзавец и ещё много всяких эпитетов.
Как такое возможно?
А вот как: мир по природе своей многомерен, ну и человек тоже. И в той реальности, в которой я эти строки набираю аз есмь Карина, со всеми опциями пол-возраст-профессия-тематическая ориентация и прочее, и прочее, а в другой реальности я Игнат Зиновьев.

Мы оба, хоть и кажемся самостоятельными субъектами, и так оно и есть в некотором роде, но при этом и я и Он суть проекции одной и той же души, это если коротко. А если глубже, то словами и не опишешь в тех терминах, которыми владею.

Кто плавал, тот поймёт, а кто не плавал....ну просто поверьте.

От многих знаний многие печали- сказал кто-то мудрый и был прав, увидев внутренним, конечно, зрением какой Игнат /я!/, собственная неприглядность предстала передо мной во всём своём откровение.

Я, как и гвардии майор, имя меняла, в 16 я заявила родителям своим, что не желаю носить ублюдочное имя, данное мне при рождение, именно так, и покуролесила я немало, как и Гарри, считая себя правой, а иной раз и несправедливо обделённой стороной.

А на несправедливость у меня, как и у другой проекции, почти всегда был один ответ- к у р о л е с и т ь, и, пристойно выражаясь, не волнует.

Овладей собой - и овладеешь всем миром сказал не помню кто, и тысячу раз был прав, вот только как это сделать?
Как не быть подлецом в другой реальности /а ведь это тоже я/, как не умножать печали и проклятия?

На все эти вопросы ответов у меня не находилось, а Игнат между тем наслаждался жизнью и было от чего- большие деньги, успех похабных пьесок, кои сочинял он весьма проворно, вот разве что Любочка ему досаждала, настойчиво требуя узаконить "роковую страсть". В ход шли и слёзы, и упрёки, и даже угрозы свести счёты с жизнью, безнадёжно загубленной, но Гарри оставался невозмутим. Сначала отшучивался, потом прямо предложил вернуться в отчий дом, "коли искусство стало в тягость", с Любочкой сделалась истерика, а проекция моей /нашей/ души Игнат преспокойно отправился кутить с девицами и шампанским, "потому, что невозможно"

А наутро гвардии майор Зиновьев разрядил пистолет в Любочку, которая всю ночь не сомкнула глаз и уже почти решилась травиться, но увидев пьяного своего возлюбленного, вернувшегося с двумя кокотками невысокого пошиба под утро, набросилась на него.

Не по злобе и не по умыслу / уж я-то знаю/, а просто в пьяном таком угаре, почти беспамятстве он спустил курок, даже неожиданно для самого себя, Любочка упала, а я проснулась от того, что плачу.

Не легко себя осознавать мразью, а осознание это произошло в полной мере, но самое плохое было даже не это, а то, что я отчетливо вдруг поняла, что я, как и Он, сделаю что-то непоправимое, помимо даже своей воли. Нечто очень плохое. Неотвратимость потому что.

Невозможность остановить Игната была для меня очевидна, не псих же я, а вот самой не совершить преступление нравственное или даже уголовное, не суть, представлялось реальным, но только откуда напасть должна была прийти я не разумела. Я ж не маргинал, не экстремал, врагов вроде не имею, и кто именно из моего окружения в опасности я долго понять не могла, а невозможно потому что жевать сопли, всхлипывать и понимать одновременно- закон жизни.

Прожевав немало так соплей, я стала рассуждать. Придурок стрелял в любовницу, причём постоянную… У меня сердечных отношений ни с кем не было, а вот тематические партнёры имелись. Стало быть, если провести некоторые параллели, то постоянным тематическим партнёрам и грозила опасность.

Постоянных партнёров у меня было двое, один умный, другой- военный, ну не то, чтоб глупый, но с особенностями, ибо грузить был силён, весьма и весьма. Как заведёт свою волынку про то, например, как в части солярку продавали, или красили стены, или за спиртом ездили, так прямо нехорошо мне становилось, а говорить обо всех этих материях он мог часами, или, бывало, он принимался шутить, рассуждал о глупостях прапора по прозвищу Бум-Бум, сам лопочет, сам хохочет, мне прямо хотелось сказать:" Да ты тот ещё Бум-Бум", но я, конечно, ничего подобного не говорила, человек-то хороший, добрый, и молчать с ним легко было.

Погрузить в молчание военного моего партнёра тоже было несложно- как только он начинал своё повествование, я говорила ему что ничего в этом не понимаю, он всякий раз спрашивал в чём же я разбираюсь, и я неизменно отвечала, что в косметике, платьях и духах.

-Ну так это..., ты женщина, - изрекал он и мы молчали а потом занимались делом. Про меня он не раз говорил / а мне передавали/, что очень уж недалёкая особа, поговорить буквально не о чём....

Извращенцам на заметку:
Если вы встречаетесь с недалёким, глуповатым партнёром, то и он делает то же самое.

А на умного партнёра я большие надежды возлагала, умный- поймёт, рассуждала я, что дельное посоветует, но он не понял. Выслушал внимательно, а я ему всё рассказала от начала до конца, и предложил мне к психотерапевту обратиться, даже звонить при мне собрался, ну чтоб договориться, чем меня в некоторый даже ступор ввел.

-При чём здесь психотерапевт, -я пыталась достучаться, -тебе опасность угрожает, а я не хочу никакого зла причинить.
-Но послушай, кошмары снятся тебе, а защитить от них ты хочешь почему-то меня, в чём логика?, - так он рассуждал, и повёл разговор о том какой хороший этот мозговед-душевидец, вроде друг его коллеги, и оплатить всё предложил- хороший человек и умный, но понята я не была, увы мне.

Я поблагодарила его, конечно, за предложение, сказала ещё, что подумаю, и в минорном настроении побрела домой.
С военным я и разговаривать не стала, просто сбросила ему смс о том, что уеду на некоторое время, ну чтоб не видеться и не разговаривать, мало ли какой вред ему выйдет, а он "позвони как приедешь"

Дома я курила одну за другой, думая о том, всё ли я сделала что могла, и не находя ответа, уснуть потом долго не могла.
Неотвратимость.

Любочка в беспамятстве лежала в отчем доме, и лучшие доктора в городе её пользовали, а Игнат пил беспробудно в обществе двух кокоток и ещё каких-то субъектов сомнительной весьма наружности.

Слово не воробей, пуля тоже, а стрелять можно и пулями и словами- закон жизни. Когда прямо на работу за мной приехал уазик, я почти не удивилась, знала же что где-то рванёт, вот и рвануло.

Уже в кабинете довольно молодой следователь с веснушками по всему серьёзному своему лицу сказал мне, что ученица моя Оля К. вчера пыталась отравиться, написав в предсмертной записке, что в смерти виновата я, такая драма.

-Что можете пояснить?- спросил, и я растерялась.

А что я могла пояснить? Оля К.- нелепого такого вида барышня, толи гот, толи эмо, а может и то и другое, вместо домашнего задания принесла мне отрывок из романа своего. О любви, разумеется. О том как пятнадцатилетняя девушка-эмо, отпросилась у надзирательницы тюрьмы, / где она оказалась, взяв на себя вину своего парня, / покурить на воздухе и бежала, чтобы последний раз взглянуть на любимого . Но издалека, ибо он, парень этот, её предал. Девушка хотела свести счёты с жизнью глядя на возлюбленного. Кровь стекала по её запястьям и жизнь таяла в лучах заходящего солнца...

Ну я и сказала, что не реалистично как-то, малолетние зечки покурить из СИЗО не выходят, и убежать оттуда невозможно, даже матёрому уголовнику, ибо три КПП, я ж там работала, ну.

И ещё сказала, что домашнее задание надо делать, потому, что экзамены, потому, что школу надо закончить и профессию получать, и много всякого такого правильного, а оно вон как обернулось.

Выходит в той реальности я стреляла пулями, а в этой словами, дважды, стало быть, преступница. Или единожды? А, в сущности, какая разница. Но если я сейчас признаю вину, то и у Игната, /меня самой/, в той, другой, реальности, будет шанс переосмыслить. А упустить этот шанс никак нельзя, так я рассудила, и сказала:

-Вину полностью признаю. Я желала довести до самоубийства несовершеннолетнюю К
-Зачем?, - на лице следователя было изумление в превосходной степени
-А это, молодой человек, так и не объяснишь.
-Я не молодой человек, я- следователь, - как-то задиристо прозвучало, аж веснушки вспыхнули, и мне стало смешно, впервые, пожалуй, за всё это время.

-А так и не объяснишь, господин следователь…
Я спросила когда ехать в СИЗО, но он взяв подписку о невыезде, отпустил меня, я и пошла.