Благодаря переписке с одной прекрасной девушкой, ищущей себя в терниях РУ-темы, когда и хочется, и боязно, вспомнила, как сама поначалу долго занимала позицию наблюдателя. И как накрывало волной горячечной при чужих экшнах... И как первый раз захотелось потрогать, попробовать, слизнуть чужую боль и чужой кайф, вмассировать в десны, как белые крошки со стекла на том столике на низких ножках...

Что-то около шести утра, квартира в центре Тель-Авива, на улице - давно рассвело, уже под тридцать градусов, мы пили и танцевали всю ночь на месибе в тематическом клубе, приехали на афтепати узким кругом. В такие компании с улицы не попадешь, владелец квартиры - известный в тусовке, да и на местном телеке дядька, я в эту ночь жестко бортанула диджея и на его глазах ушла наверх в приваты трахаться с приятелем кроссом и его подружкой-Доминой. Ее-то я и притащила с собой в гости. Меня в тот день несло маманегорюй. Так-то у меня была до поры репутация тематической "девственницы" - сроду ни в чем не замечена, чистый вуайеризм, а тут - Домина, да еще делает мне куни: она сидит в кресле, я - стоя вплотную к ее лицу кормой - в наклоне над низким столиком - втираю себе в десны белые кристаллы...

От приятного времяпрепровождения меня отвлекла чУдная картина на диване. Двухметровый красавец в латексе, корсете с накрашенными глазами - божественный - я влюбилась в него с первого взгляда, эти подведенные синие глаза... Его девушка - мускулистая, с крутым крупом, такая породистая лошадь, смуглая и похожая на бразильянку, полностью обнаженная медленно вставляет ему в анус внушительных размеров черную пробку. Рядом на коленях стоит еще одна девушка, приготовившаяся внушительных размеров дилдак, который они вскоре пускают в дело... Он стонет так, что я, как завороженная, замираю и забываю про то, что у меня самой между ног происходит недурной экшн. Вдруг этот красавец поворачивает голову, цепляется со мной своими полу закатившимися глазами цвета лазурита, фокусируется и улыбается. ОН МЕНЯ ВИДИТ.

Я, как под гипнозом, отстраняюсь от своей партнерши и шагаю к дивану. Встаю на колени у его лица: оно снова искажается странной гримасой боли и удовольствия, по лицу его струится пот, тени вокруг глаз размазываются и видно, насколько он бледный даже под шоколадным средиземноморским загаром. На его лбу набухают венки, я в абсолютной прострации протягиваю ладонь и кладу на лоб, пальцами поглаживая кожу. Он открывает глаза, фокусируется на мне и снова улыбается. Потом протягивает руку, я сплетаю пальцы свободной руки с его и продолжаю поглаживать его холодный лоб и линию роста волос второй рукой. Он закрывает глаза и снова "улетает"... Я сижу, как окаменевшая, вся ушедшая в его стоны и искажения лица, впитывая каждый дернувшийся мускул, дрожащий уголок закусанных губ, пробегающие картинки за его крепко сомкнутыми веками, через пальцы получая мощнейший поток того, названия чего я тогда и знать не знала.

Потом, когда он кончил - он чуть не сломал мне в агонии пальцы - открыл глаза и сказал "тода" - "спасибо". И "слиха" - "прости" за то, что так сильно сжал пальцы. Поцеловал меня в губы. Его девушка наклонилась ко мне и тоже поцеловала долгим поцелуем: "тода, мотек" - "благодарю, Сахарок"...

Они довольно быстро оделись и ушли... Больше я их не видела с того тель-авивского утра... Жаль.