На улице пасмурно и одиноко. Мелкий дождь едва моросит и ощущение, как будто все пространство в одночасье накрылось серой тугой массой, плотной простыней, которую ни порвать ни скинуть с небосвода и теперь так будет всегда.

Капли дождя сливаются с гладким, как зеркало, озером посреди зеленой густой чащи, делаясь единым.

Небо кажется уснуло.

Немая зловещая тишь.

Одинокие лодочки кружатся в неслышном вальсе, черные снаружи и розовые с голубым внутри.

Внезапно из леса, со стороны темной еловой чащи, показалась фигурка.

Это мальчик, он совсем еще юн, стройный и худой, одет в светлые короткие штаны, черные туфли с металлической застежкой и серый то ли китель, то ли гимназистскую помятую застиранную форму. Его большие карие глаза с пушистыми ресницами смотрят безо всяких эмоций прямо перед собой, источая что-то вечное и необъяснимое.

С ним пластмассовая кукла, которую он теребит грязными руками. Одета она в красный сарафанчик поверх белой длинной тюлевой юбки. У куклы красивые нарисованные зеленые глаза и брови ниточкой и стрижка под карэ.

Дождь становится невыносимым и буквально рвет на части. Гремит гроза с белыми страшными вспышками. Если иметь безрассудство и попробовать переплыть озеро в такую погоду - молния ударит прямо в голову. Это закономерность.

Жители не раз встречали его в магазине, на остановке и на проселочной неосвещенной дороге с этой самой куклой или с другой, у которой были темные волосы и обходили стороной, перед тем как на севере небо окончательно превратится в темно-сизый фон.

Что-то есть приятное в женском. Это тонкое, едва ощутимое, милое. О которое так любят вытирать тяжелые кирзовые сапоги все кому не лень. Некие остатки человечности в нежной его интерпритации.

И всякий раз не было слов а было только чувство.

Однажды его все же попытались отправить насильно в приют, в одно учреждение закрытого типа, сославшись на определенное положение опекунов и прочие "заслуги".

Он ушел через форточку, оставив на память наскальные рисунки на обоях.

Возвращаясь к ним в дом, особенно к нему, носящему шляпу и очки, который любил брать за шею загнутой крюком можжевеловой палкой и поттягивать с грозным видом а затем дьявольски смеяться над смущенностью.

Умирал без оказания первой помощи, с перекошенным от ужаса лицом. Как перевернутый на спинку майский жук. А затем иссох и отправился в Валгалу.

Примерно и тогда стали сниться сны о Теме. Форнификация, бондаж, что там еще в контексте? Причем снились сторонние лица, а не я сам. Только в роли наблюдателя. Девушки, похожие на мальчиков, какие то крошечные существа и тоже женского пола. И эти декоры. Они были фантастические и в тоже время настолько близкие. Были особые названия, термины.

Waterfall ©

Вот такие вот дела..