Яркое солнце, лето. Только ляжешь как уже вставать. А за окном сосны на фоне синего неба и неясно ничего...

Безумные дистанции с самого утра, короится сердце и замирает душа. Так один раз умер один из парней, остановилось сердце. Никогда не забуду как его уже мертвого пинал ногами старшина.

И никто не подошел и не было насилию преград.

Этого совсем еще молоденького парня тихо запаковали в гроб и увезли спецрейсом в родную деревню. Помню приезжала позже его мать, ее лицо было настолько неживым что стало страшно.

Ее футболили по кабинетам безконечно, вфражая неприязнь и равнодушие. Она терпела все это поджав смиренно губы, но в ее почти потуших раньше времени глазах я все же видел надежду что ее единственный сын все еще жив и это все - лишь чудовищная бюрократическая ошибка, не более.

Но все было иначе, гораздо прозаичнее и гаже..

А чуть позже случилось другое, борьба знаете ли с излишествами. Меня сильно избили толпой, что было сложно их запечатлеть. Напали внезапно, резко. Я лишь успевал уворачиваться от сокрушительных ударов. А затем резко ушли и я лежал под столом в столовой, пахнущей сдобным хлебом и компотами а за окном начинался яркий закат.,

В учебке царил сплошной устав, от которого хотелось вешаться, настолько он был ебанут и также ебануты были люди его исповедующие среди командного состава и солдат.

Он был необычен и это нас наверное свело вместе. Худощавый шатен с зелеными глазами и потрясающкей фигурой, бывший баскетболист)

Он назвал себя иначе не по имени а мне так оно запало в душу.. И мы спали рядом, а днем просто ржали надо всем, над этим режимом, над этим охранным стадом его и всем прочим.с ним было так приятно...

Иногда режим бесновался и выдавал обраточку)) Но мы были привыкшие к таким соментам ребята))

А потом закончился устав и и я уехал в неизвестность, в чудовищну, ю глушь и прямо с пути отправился в госпиталь.

Там было так тесно и зябко. Всегда. Очень болела нога от сапогов но прибыл начмед и спросил меня что беспокоит, сильно наступив при этом на больную ногу и пристально глядя в глаза. Такой пухленький сам, с сальными глазами насильника, знаете... Этот типаж. Было очень больно но я вдруг покинул тело. Я стал вдруг где-то очень очень далеко.. И после, наблюдая из окна на построившихся ребят, на их однообразную выцветшую форму, - такое часто практиковалось в этом расположении, словно маркированная спецодежда смертников.

И на глазах моих словно выступали слезы. А может быть и нет, не помню уже..

Прошла милая осень и наступила зима. И так хорошо стало, миленько.

Я тогда работал в котельной, по ночам там творилось нечто из ряда вон.. Гибли люди, другие же ширялись прямо в бойлерной.. И было жалко так всех.. Просто жаль.

С одним из кочегаров мы тесно общались. Милый такой парень, очень красивый и харизматичный. Пока никого не было мы нежно обнимались и он сажал меня к себе на коленки, соединившись в жарком поцелуе. И я гладил его по светло-пепельным волосам, лаская языком ресницы на которых налипала пыль от печной гари. И так нам было хорошо вдвоем вы даже не представляете ...

А чуть позже именно там и погибли оба солтатика. Воот

Один повесился прямо там, в бойлерной а второй просто был рязглядыврадывать ..

И ненашел ешешел всегого чтоб хотел и желал все все Яркое солнце, лето. Только ляжешь как уже вставать. А за окном сосны на фоне синего неба и неясно ничего...

Безумные дистанции с самого утра, короится сердце и замирает душа. Так один раз умер один из парней, остановилось сердце. Никогда не забуду как его уже мертвого пинал ногами старшина.

И никто не подошел и не было насилию преград.

А потом пропали они.. Два как выяснилося брата или всего для обычно.

И выпал снег. И все стихло.. Наутро все идет чередом, как и осенью, .. И случилось кто скажет, им мне их родителям, наверное никто уже...

Продолжение следует.