Сам то он всегда любил мне говорить, мол, Феликс, не совершай ошибки! Ну я иногда буквы пропускал в письмах от руки, но олбанского ни я ни он тогда не знали. А через год младшенькому, Петру Яковлевичу, которому оставался год до пенсии всего составом раздробило ногу. Они что то воровали целыми товарными вагонами а тут проверка, все в панике врассыпную а вагон уже катится под горку км 70 в час. Ну и попал он между. Ногу эскулапы ему потом чикнули, выдав костыль и справку инвалида, что стало незабываемым воспоминанием из жизни.

А еще рассказывал, что Чапаев погиб из-за баб, к которым намеревался перебраться в соседнюю деревню, переплыв реку Урал. Не знаю правда это или нет, сейчас уточнить у него это уже невозможно. В апреле 45-го перебросили их во Владивосток, "дожимать японско-фашистских самураев" и с тех пор икру он никогда не ел, даже черную. Ну а оттуда под Читу - бить Вантузную армию в далекой Маньчжурии. На том перешейке по его словам обитали какие-то особые, чрезвычайно подвижные и наиболее смуглые китайцы, а может быть просто спутал с монголами. Они еще в любом разговоре приплетали Чингиз Хана, что как бы уже символизирует.

А в Ленинграде тем временем образовалась диаспора из разношерстной ватаги профессуры и младшего лаборантского состава, пробавляющаяся в основном заказными дисерами и заполняя все должности одна за другой на кафедрах и руководящие посты в силовых структурах. Что могу сказать, это по своему неплохо и из двух зол. И спокойной ночи малыши выпускались именно в тот, доевсюковский период времени примерно, с тепловозно-вокзальным эхом Казани-Уфа и частичка Северного Кавказа в каждой мало мальски значимой юридической конторе обеих российских столиц.

А летом в Комарово жить невозможно, но дело даже тут не в комарах а в предательской идиотской улыбке, возникающей самопроизвольно когда из города на зеленой ностальгичной электричке возвращалась Ляля Л.

Позже я отсиживался там весь январь, будучи уже объявлен в федеральный розыск. В летнем домике со ставенками, как Ильич в шалаше в Разливе и от скуки перечитавший всю библиографию Донцовой и Марининой потому что ничего другого не было.

А ночами за печкой скреблась мышь и бегала в простенке по вертикальной стене. И как они так только ухитряются?

Вернувшись и восстановившись через год, когда все обвинения были сняты с письменным уведомлением из прокуратуры я с удивлением обнаружил, что Борис умер а ПЯ впал окончательно в маразм, путешествуя ежедневно гна красненькое кладбище пешком, словно на экскурсию в заповедник.

А я смотрел на потрескавшиеся фотки под стеклом в его кабинете и история нашей великой страны разворачивалась перед моими глазами.

И не было ощущения тупика и чувства сужающегося просвета между потолком и полом, был все еще привкус той самой демократии, которой грезил Борис Николаевич образца конца восьмидесятых, системы сдержек, пусть и из г@@на и палок на коленке, кое как но функционирующей.

А через год МЛМ, зовущая тогда меня сожительствовать с ней в ее студии в Веселом поселке, несмотря на разницу в 35 лет, раздосадованная моим отказом и драматизацией на ровном по ее мнению месте внезапно села в самолет, навсегда растворившись в одном из малых европейских германоговорящих городков.

Я давно не был там, что ни говори но все же малая родина бывает интересной в качестве локации для подведения итогов прошлых лет, выковыривая тебя из уютного капустного листа твоих фантазий, грез и некоторых заблуждений, что просто невозможно находясь в своем привычном ритме и проторенных векторов.

Но зато я просто скачал эти картинки в интернете, загуглив панорамы в осенний период и иногда достаю свой смартфон, когда где-то еле заметно, на периферии сознания начинают скребстись не то что бы сомнения, но покусывающая легкая тоска..

-Конец-

Вопрос к залу: а вы читали последнюю книгу Лимонова. Если да, то как вам?