До души моей тебе нет дела,
Да и мне в том интереса нет.
Вот уже перед тобой я села,
Ты велел - я делаю минет.

Ты велел мне догола раздеться,
Молча я исполнила приказ:
Сесть на стул... привстать и опереться...
Ты смотрел, не опуская глаз.

Ты смотрел на голые колени,
Грудь отяжелевшую мою,
От волос на хрупких плечах тени,
Разглядел меня неспешно всю.

Начал щупать: от волос до пяток,
На сосках оставил пальцев след.
Этот след мне показался сладок,
Давно сладок. С давних детских лет.

Груди взял уверенно и больно.
Оттянув, в своих ладонях сжал…
Я негромко вскрикнула невольно
И рванулась, ты же - удержал.

Привязал запястья к стула спинке,
В рот засунул скомканный чулок,
Между ног, по самой серединке
Уперся коленом мне в лобок.

Стал давить, расталкивая ноги,
Нажимая жестче и больней, Открывая вход в мои чертоги,
Возбуждаясь сам еще сильней.

Сделал из ремня петлю на шею,
Затянул и в руки плетку взял,
Бьешь, но шевелиться я не смею -
Твой ремень - как обруч шею сжал.

Побежала дрожь, легла по коже,
Хоть и находилась я в тепле.
Это пришлось вытерпеть мне тоже:
Затянул на грудях по петле,

Тонкою блестящею булавкой
Проколол один сосок, другой...
Привязал меня к широкой лавке,
Снова издевался надо мной...

Наконец и сам улегся сверху,
Массою своею придавив,
И, как оказалось на поверку,
Был нерасторопен и ленив.

Ты ушел, и до меня нет дела,
Что-то на прощанье обронив.
Бросил растревоженное тело,
Жар желания его не утолив.

Что - не помню, вдруг взяла я в руки,
И, раскинув ноги, как могла,
Я сама возобновила муки,
И дожгла сама себя дотла.