Спустился дон Жуан до Стикса, где степенно
Харону заплатил обол за ремесло,
И нищий нелюдим с осанкой Антисфена
Десницей мстительной схватился за весло.

И вереница жен, по пояс обнаженных,
С грудями дряблыми, с поникшей головой,
Вилась и корчилась, как стадо жертв сраженных,
И вслед ему влеклись мычание и вой.

Дразнился Сганарель, прося с ним рассчитаться,
А старый дон Луис трясущимся перстом
Показывал теням на сына-святотатца,
Дерзнувшего вчера глумится над отцом.

Исчахшая в слезах, но верная Эльвира,
Дрожа под трауром, ждала, чтоб в этот час
Ей вероломец-муж улыбкою кумира,
Улыбкой властною блеснул последний раз.

В доспехах каменных гигант по черной глади
Вел лодку и руля не выпускал из рук,
Но, опершись на меч, герой, в стремнину глядя,
Надменно ничего не замечал вокруг.