_

Если ты не унизил себя сам, ничто не в силах тебя унизить.
Ричард Юхт

Вспоминаю голодные 90-е годы с отвращением. Страна разваливалась, беспредел процветал.
На неокрепшие души подростков эта обстановка действовала как катализатор жестокости.

В каждом классе бывают свои изгои. Как правило, это дети из неблагополучных семей, по каким-то внешним и поведенческим признакам уступающие основной массе школьников.

Но при том, что все мы тогда были нищими и не так-то легко было противопоставить "правильным" подросткам, какого-то "урода", этих самых "уродов" детишки безошибочно выделяли и благополучно гнобили.

И вот, на смену кривоногой девочке, сбежавшей от одноклассников в другую школу, появились в классе сразу два отщепенца: великовозрастный и большетелый Афонин и коротышка Кулебякин (фамилии, конечно, изменены).

Третьегодник Афонин бестолково улыбался на последней парте - его гигантские кулачищи, как-то, не позволяли никому открыто злословить по поводу его огромных воспалённых прыщей, наползающих друг на друга, сальных курчавых волос и грязных ногтей, которыми он беспрерывно царапал парту - творил чавой-то.

А вот Кулебякин - другое дело! Мелкое, тщедушное создание, всунутое в старомодную школьную форму, купленную отцом навырост (мать умерла) . А он всё не вырастал - выглядел как восьмилетка.

Ни одна перемена не проходила без того, чтобы одноклассники не "подшутили" над Кулебякиным. Подобные "шутки" довели бы до слёз любого, но это нелепое создание только сосредоточенно пыхтело, пытаясь снять заброшенную на ветви вяза сумку, или бестолково, по-овечьи, осматривало оторванные карманы куртки.

И вот однажды, погожим весенним деньком, весь наш дружный класс резвился возле спортивной площадки, во дворике, среди окопчиков и зацементированных ям ( для занятий военной подготовкой создавались, вроде как...) . Не обошли вниманием и Кулебякина - несчастное создание, вскоре, оказалось на дне особенно глубокой ямы. Глуповатая улыбка не сходила с его лица, когда он пытался выбраться, безуспешно скользя старыми кедами по спрессованным прошлогодним листьям.

Одноклассники окружили яму : мальчишки грубо отталкивали ногами слабые руки своей жертвы, пытающейся найти опору. Самые грубые и развязные девочки (а их в наш класс как-будто слили оптом) тоже участвовали в жестокой игре, подначивая ребят.

Но то, что произошло потом, заставило растеряться даже самых наглых: Кулебякин плюхнулся на колени и принялся, комично воздевая руки к небу, "молиться" на одноклассников. Он кружился на коленях, обращаясь то к одному, то к другому, падал ниц, снова поднимал руки и выкрикивал какие-то примитивные слова своей "молитвы". С его лица не сходила его обычная робкая и заискивающая улыбка, он кривлялся, угождая всем этим придуркам.

А придурки, однако, замолкли. Смотрели растерянно и с неприязнью. Их жертва, вдруг, заставила их увидеть, в каком неприглядном спектакле они участвуют. И никто из них не может считаться положительным героем.

Я стояла тогда чуть в стороне, наблюдая за этим действом. Не было у меня в тот момент чувства: "Ах, как всё несправедливо! Как жесток мир!". Ничего подобного. Просто было как-то жутко неудобно, досадно...Неудобно за этого маленького Кулебякина - раз уж он сам не имел понятия о чувстве собственного достоинства. И все окружающие в этот момент по-настоящему почувствовали такой-же дискомфорт и... брезгливость.

Невозможно унизить человека, если он не позволяет этого!