Им не суждено было быть вместе, но их любовь была так сильна, а судьбы так крепко переплелись, что был дан шанс на новую встречу.

Он медленно приблизился к ней сзади, верёвка прошла по горлу и стала натягиваться, наклоняя её голову назад. Раздался хрип, но в нём не было и грамма страха, только облегчение от ожидания.

Его руки скользили по её ногам, создавая удивительный узор, переплетая концы и соединяя их тела. От возбуждения она смешно вытягивала пальчики на ногах и ему хотелось пропустить между них джут и играть на её нежных пальчиках, как на пианино.

Они оба закрыли глаза, зрение лишнее, когда соединяются души. Он знал каждый изгиб, каждую родинку и мог за доли секунды найти их на её теле.

Он пил её, он терзал её, он раскладывал её на атомы, а потом крепко стягивал верёвкой разобранные части и вбирал в себя её стоны.
Ей хотелось петь ему серенады, посвящать ему стихи, которые с невероятной скоростью рождались в её голове, но все её знания о буквах, словах, предложениях вылетели из её памяти. Были только стоны и хрипы, всхлипы и мольбы, менялась громкость, тональность, иногда пропадало и это, оставаясь на её губак только судорожным глотком воздуха.

О, как он был благодарен ей за эту вечную музыку, льющуюся из её уст. Зачем нужны буквы, слова, предложения, когда её животные стоны насыщали его, как горные быстрые реки питают озёра.

Верёвки мяли её нежное тело, оставляя на нём кружева страсти и принадлежности. Как пластилин она таяла в его руках, текла от излишней температуры и приобретала причудливые формы для создателя.

Когда путы ослабевали, она кричала: "Нет!", чтобы у него и мысли не возникло оставить её одну без жарких и так необходимых объятий.

Казалось, прошла вечность. Она стала гутаперчивой девочкой в его руках, она делала сальто и садилась на шпагат, крутила фуэте и летала под куполом, это было представление для него.

Не контролируя себя, теряясь в очередном оргазме, она начала кричать дико, по звериному, выгибая тело дугой. Он припал к её губам, грубо целуя и забирая последние звуки её тела.

Они посмотрели друг другу в глаза, бесконечность в бесконечность. Улыбнувшись, она легла без сил у его ног, он, насытившись, бережно гладил её по волосам.

Впереди было месяца два для их любовных танцев и почти год для его одиночества.

Увы, ни мухи, ни пауки дольше не живут...