Ещё отчётливо не хотелось верить, что лето закончится.

В конце ноября, например, в него не веришь. В конце ноября максимум во что веришь - в зиму. Холодно, на балкон покурить уже нужен пуховик, и от лени не ходишь, избавляешься от пагубных привычек. А потом выпадет снег. Выпадет снег, теперь окончательно, до конца марта, сердце успокоится тишиной. Лето придет внезапно, когда к этой тишине привяжешься как к мёртвому грузу, осядешь на дне - вспыхнет, как блесна среди теплого ила, буйными красками надежда.

И летом снова не будешь верить в финал.

В обществе пси-садистов и пси-мазохисток оба хуже: первые - презирают вторых, вторые пользуются первыми, потому что, любя испытываемую боль, мы любим не того парня, а собственные эмоции. Замкнутый круг.

- Меня, меня, полюби меня! Меня, настоящего! - безмолвно кричит пси-садист. А как тебя полюбить, если ты в иголках презрения и ненависти? И от нелюбви пси-садисты покрываются иголками более толстыми и ядовитыми, колят пси-маз сильнее.

- Ура, ещё поводов себя жалеть подвезли, - радуются вторые.

---

Лучше быть одной, говорю я себе, да, лучше покориться данности, не верить в хорошее, ничему, никому больше не верить. Революционерами мы уже побывали, юность закончилась, а значит сердца наши больше никому не нужны.

Они лежат на дне, закрытые теплым илом, слоем зеленого льда, припорошенные сверху снежком. Белые хлопья летят с небес, повисают на колючках. Капают с них медленно, тяжело, темно-красными каплями.

Мне сегодня совершенно явно снилось что-то очень хорошее, и он был совсем близко, без яда ненависти и презрения, настоящий, самый что ни на есть. Сон прошел туда, куда ночь, во сне было лето.

И отчётливо не хотелось верить, что лето закончится.