- Я не переживу эту зиму, - спокойно говорю Доминанту.
Сыпет с неба ледяная крупа и не тает на темном мехе. Утром воскресенья город
пахнет бензином, доставая до желудка - горячей рассыпчатой сдобой. Мы
останавливаемся во время прогулки, синхронно глубоко вдыхаем -- ваниль, изюм,
корица.
- Это бараночный комбинат. А?! Что ты сказала?
Пожимаю плечами. - Знаю почему-то. Знаю и все, не спрашивайте. Делаю по инерции
дела, точнее, доделываю. Надо слать рукопись книги, отправить на кафедру
наработки научные, довести до ума не успею. Оформить у нотариуса бумаги - я уже
начала.
- Сердце?
- Постоянно хочется спать. И в снах - комната с черными зеркалами по кругу.
Заглядываю в каждое, а там чернота, нет отражения. Меня нет. Я будто умерла,
несколько месяцев назад.
- Думаю, это депрессия, - мы уже пьем кофе и я таскаю из его салата зелень. -
Таблетки пьешь?
- Нет, не депрессия. Никогда не было раньше такого четкого ощущения
обречённости.
- Хорошо, - вздыхает он...- хорошо. Тогда послушай, если ты доживешь до весны,
то выйдешь за меня зам...
Я закрываю ладонью ему рот.
- Если.
---
Может быть, это взросление, а может, похуже - отсутствие явной влюбленности.
Как неловко, как стыдно за себя мне бывало в прошлых отношениях! Постоянное
напряжение, страх показаться в тех голубых глазах некрасивой, глупой,
смешной, - и сознательное подавление своей природы, страсти, желания. Как
странно тогда проявляется влюбленность у людей! Все, чем ты жил - рассыпается
карточным домиком, реальный человек замещается образом, и образы, если их
долго не видеть, гораздо легче обесцениваются, чем ценность обретают.
В кривых зеркалах я видела себя, настоящую, - и под увеличительным стеклом
его, выдуманного.
- Эй...киса?
- Приехали?
Урчит огромным котом мотор. Мне нечего сказать больше. Меня нет, вот почему в
отражениях чернота. Вот почему не имеет больше смысла влюбленность и
привязанность. Я писала о прошлом, что у смерти голубые глаза, лёгкая почти
незаметная седина и светлая кожа - белая почти как моя. Хоть бы успеть все
доделать. До - работать, до- помочь.
Когда в нас, именно с той стороны, где я сижу, почти врезается грузовик, я
только глаза прикрываю. Нет, пронесло, он успевает вывернуть руль.
- Кис?
- М?
- Ну если у нас есть ещё время, что тебе подарить на новый год?
- Чудо, - не подумав, отвечаю я. - Подарите мне чудо. Причину жить.
Тьфу. Язык мой, враг мой. На новый год, ишь ты. Ну ладно, ладно...
Оставьте мне чудо. Там, где загнанно трепещет сердце, вот здесь, под мехом,
где я отчаянно хочу наконец поверить, что есть, есть на свете человек, не
выставивший на поругание все, что мне дорого, все, что мне свято - мою душу,
мои мечты и надежды, только мне принадлежащие - и если он хочет их разделить,
ему тоже; не тронутые грязью, не заляпанные спермой, не залитые кровью.
Оставьте мне чудо!
Чтобы не было этих последних двух лет, чтобы я ещё жила - а ведь как раз за два
года потихоньку умирала. Верните мне меня - искреннюю, доверчивую, доверяющую,
любящую, умеющую любить, о, если б вы знали, как я умела любить!
Оставьте мне чудо!
- Хорошо, - говорит он, - да, - говорит он, - да.
...если.
