Разница между человеком и писателем проходит по безумию, по границе тьмы.
Падает снег, пушистыми долгими хлопьями. Скоро он заметет меня, я не дойду до корпуса.
Странно, кажется, иду второй час, а на экране - прошло семь минут. Кажется, вечность как забыла про тематические игры - а прошло всего-то...?

Везде снег - даже в камне на кольце, спадающем с худого пальца. Не верьте девочкам-декаденткам с придыханием рассказывающим о мертвенной бледности в стенах жёлтого дома, полуночных завываниях задушенной курсистки, страшных опытах в подвалах коновалов-докторов.

Я тоже девочка- декадентка и скажу правду: у профессора Стравинского просто тепло и хочется спать. И время физически стоит на месте. Только утро приносит разнообразие - чем глубже пролегают тени и острее выпирают ключицы - тем больше прошло дней.

Медленно...скучно. Везде снег.Даже котов не дают кормить - а чем котики провинились? Они тоже живые существа. И я живое существо. Котик-обормотик. Плохих котиков наказывают, таков порядок вещей. Все должно быть в порядке. Для порядка. Как в ящике письменного стола.

От фонтана, вокруг двухэтажного полуособняка, по тропинке вверх, к зданию-письменному ящику, поставленному набок. В углу ящика, узкой теплой комнатушке, можно спрятаться под плед. Когда я дойду? Ещё целая вечность.

Как хорошо идти, только шаги отсчитывая. Я забываю плохое, а что осталось в памяти - широким мазком на все полотнище - там только весна и бледное золото солнца, резной ручкой оно держит на себе зеркало утреннего неба.

Весна скворцов - потому так длинны как перья хлопья, они падают и тают, падают и таят, таЯт, та -- я?

Ш внутри молчит. Покоится внутри мятого комка сердца. Там, под толстым слоем пепла, ее не слышно.
И скоро совсем заметет.