Все мужчины делятся на две категории - сыра и яблок.

Мужчины сыра - нечто легкое, летящее, проходящее. Легкий ужин, легкий секс, окутанный дымкой приятельства или наоборот чересчур изысканный, чтобы оказаться правдой. Эдакая комедия положений, просто комедия - где никто никому ничего не должен. Для большинства женщин отношения с мужчиной сыра - предел мечтаний, символ красивой жизни и красивой любви. Но легкий ужин лишь разжигает аппетит, будучи трейлером, намеком на еду настоящую. Сидр, сыр, багет, виноград - натюрморт, картина Моне - дымка, бриз, волны...Потом эти волны схлынут и останется вдалеке лишь песенка Джо Дассена - что-то там про песок, про следы на нем, звезды, - ничего серьезного, такие ставят в ресторанчиках на день Валентина - чтобы барышня смаргивала украдкой слезки с длинных пушистых ресниц.

Мужчины яблок - это мужчины хлеба, вина и яблок. Библейский сюжет. Библейская чистота. Дым от курений, Соломоново кольцо, далекое время истины, мудрости и вечности. "Тысячи раз может любить человек, но только один раз он любит.", и "Слово — искра в движении сердца.", и "Положи меня, как печать на сердце твоём, как перстень на руке твоей, потому что крепка, как смерть любовь и жестока, как ад ревность: стрелы её — стрелы огненные…".

Мужчина яблок - тот, на чью грудь можно положить голову, засыпая. "Возлюбленная моя принадлежит мне, а я - ей".

---

Целую тебя - и будто разгрызаю сочное, спелое, сочащееся соком яблоко. Сок застывает в уголке разом потемневших губ, стекает вниз по шее, в ложбинку груди.

"Накормите меня яблоками, напоите вином - ибо я изнемогаю от любви."

Скрещиваю на твоей спине ноги, притягивая ближе, прогнуться - руками за край кровати, и натянутой струной, распятой на теле cкрипки - зазвенеть, закричать, долго-предолго выдохнуть в твой рот. Долго-долго-долго-долго... У меня завтра будет болеть натруженная на постельном танцполе спина - но только завтра.

Потом мы лежим лицом к лицу; закат опасливо проскальзывает в окна - нам уже некуда торопиться, мы везде опоздали, и он, как трамвайный воришка, пойманный за рукав, испуганно верещит: а я чего, я ничего, я просто хотел напомнить...

Мы лежим лицом к лицу, и я, жестом умудренной женщины, вожу пальцами по твоему лицу - так слепые познают мир, а я познаю тебя. Веснушки на крыльях носа, голубые глаза, и - ударом тока - улыбка. Я эту улыбку видела уже давно, когда деревья были большими.

То есть я ее так-то не видела, конечно, - тебя еще не было, и меня не было, просто был сон, и был мальчик, подросток-мальчик с искрящимися глазами, у него была улыбка, я поймала ее в ладонь - бабочку сачком.

Не хотела говорить никому и никогда больше, веришь? У меня булыжник ледяной внутри, у циничной холодной расчетливой суки - видишь, вот твоя ладонь, а я капустница, жалкое никчемное создание, крыльями бяк-бяк, никому никогда - но сачком заловили, накрыли бабочку, и:

- Я люблю тебя.

Что-то происходит? Небо не рушится, Помпеи еще на месте - но Атлантида покачнулась, накрыла ее первая огромная волна - разлилась, докатилась до нас.

- ...очень. Очень-очень-очень-очень.

Очень.
И так.
Да, еще, еще, еще, милый!
Еще...
Еще...

---

Лениво одеваюсь, лениво вставать из кресел.
- Как ты?
- Мне хорошо. Вот девочки-сабмиссивы любят, знаешь, говорить: "Так больно, что хорошо." А мне так хорошо, что больно.

- Перестарался? - посмеивается он и гладит вершину бедер.

- Здесь, - и я кладу его руку себе на грудь, туда, где бьется сердце, - мне больно здесь.

---

Гаснет закат, мы идем вслед за его последним лучом, нас шатает - без вина, только яблочные семечки липнут к губам.

- Я самый счастливый на свете. Все не так, ты писала, да, ты всегда пишешь - и это одна реальность, но сегодняшняя другая. Я счастлив, - и он умолкает.

Я думаю о всякой чуши. Например, что он любит на завтрак. И гладить ли ему сразу рубашки на неделю или по одной каждый день. И что ради него я даже брошу курить.

И что сын, конечно, сын, с голубыми глазами.

Мы пьяны, мы опьянены, хохочем, танцуем, кружимся. Прямо по улице - чего нам теперь стесняться.
Впереди целая жизнь, и мы знаем - впервые за много лет - зачем она. И мы знаем, что бояться ее трудностей, горя и времени, больше не стоит.

Бабочку достают - и выпускают снова на волю.
Яблочные лепестки покрывают нашу голову белой пыльцой.
Слово - искра в движении сердца.

---

Вы ничего не знаете, теоретики, практики, хирурги душ, гуры, знатоки Камасутры.
Вы ничего не знаете.

Истина проста: самое простое - истинное.

Мы вкусили плод снова, Господи.
Можно нам вернуться к Тебе?