Как известно, графоман отличается от писателя неумением грамотно оценивать собственноручно написанное - то есть отличать плохое от хорошего.

Ещё известно - если потенциальный партнёр стал в один прекрасный момент партнёром настоящим, то в анкете он либо пишет 'не в поиске', либо вовсе ее удаляет. Именно так я в процессе устроения своей личной жизни отделяла козлищ от агнцев. Нет, дело вовсе не в ревности (после встречи со мной да не успокоились? Не поняли, что я и есть его идеал, Беатриче, которой, земную жизнь пройдя до половины, одной только, стоит поклоняться?), но... в приличиях, что ли. Ок, все мы взрослые люди, за нашими спинами гарем бывших, потенциально будущих, некая отдельная группка граждан, которых можно назвать настоящими (главное! Главное, чтобы все эти пять мужиков не знали друг друга(с)). Но уберите вы из анкеты "ищу" - и продолжайте трахать кого хотите. В конце концов, остальным вашим партнерам тоже будет приятно( а вдруг... Это ради меня? Какой пассаж!)

Дело не в найденном идеале. Я и в него не верю. Ни в Ромео, ни в Джульетту. Но в том, что пишет человек, к примеру, что ищет он девушку с юмором, умную, красивую, толстых не любит, а любит худых блондинок с расчетливым взглядом и холодным сердцем. И вот он останавливается на тебе. И проговаривает свои фетиши тебе прямо, не стесняясь в выражениях. После этого начинаешь нервно взвешиваться каждый день, отрабатывать стервозность на случайных аспадинах, просочившихся в личку, вышагиваешь на шпильках - и каждое свое новое сообщение объекту страсти нежной превращаешь в ребус; каждую приблудную ммс с сиськами завуалируешь в постмодерновую иронию - ну нельзя ж сиськи просто так прислать. Их надо 'как -нибудь так', с новыми очками или под солнечными лучами, с цитаткой из Бродского, дабы избежать плотского, точнее плоского, а тела не избежишь никак - язык по Далю мясист, физически ощутим. И иногда как же мне хочется, облизнуться, без всяких намеков - а попросту говоря языком тела.

Но - худые фарфоровые куклы-блондинки на дне моего подсознания вышагивают ровным строем, смотрят сквозь и остается им ответить через Вас - взглядом из-под опущенных ресниц, угрюмым тусклым огнем желания.

- Погодите, погодите, - шепчу я им - тоненьким злобным голоскам (да, да, да он любит нас, а ты кто? Ты себя в зеркало видела? У тебя два кило лишнего веса и сухая в пергамент кожа, ты с ним смотришься ребенком, тебе на барный стул карабкаться надо с альпинистским снаряжением, и ноги короткие, и талия может быть тоньше, и, и, и!! И вообще ты на шпильках ходить не умеешь!) - погодите, вот рявкнут боем напольные часы с тугими тяжелыми гирями, затихнет их звон в глубине комнат, хлопнет дверь, воцарится тишина - и тогда в комнату ворвется мастер Дроссельмейер верхом на крысином короле и посрубает ваши фарфоровые головки с ваших тоненьких шеек НАХРЕН, я никогда вас больше не услышу и не увижу. Погодите. Погодите.

... - Детка, - отвечает мне мягко и ласково Дроссельмейер, - но ведь ты ошиблась пьесой. Ты ищешь трагедию, а находишь фарс. Тебе нужно к Гофману, ты лезешь к Шекспиру. Кого ты надеешься найти там, Ромео?

- Вы помните, - отвечаю я ему, (мне снится февральский Париж, мокрый и тихий, в гарсоньерке на улице Сент- Оноре электрический камин греет озябшие конечности, а чайник поет извечную песенку о далеком доме) - как начинается описание Ромео?

"Я понял, по себе судя, что он Находится в том состояньи духа,
В котором мы желаем тем сильней Уйти от всех, чем более нас ищут;
И, занятый самим собой, не стал Мешать ему, своим отдавшись думам."
Он же не сладенький мальчик, не приторный тупенький принц. Вся пьеса ( чудо, что она - о 4 днях, у того же Брука в новеллизированной версии - 500 дней отдано на счастье влюбленным) об их развитии с Джульеттой, о развитии и становлении человеческой личности, что может раскрыться полно лишь через любовь, другую личность, с которой душа человеческая обнажается, избавляется от предрассудков....

- Я помню, - отвечает со вздохом мастер, - только ты рядишь в Ромео Меркуцио, для которого происходящее - очередная шутка и фарс, для которого женщины - Розалинды на одно лицо, а его собственного лица не видно - сплошные гримасы красоты, примерки новых личин и новых ролей, для которого ценностей не существует - старые свое отжили, а новые не прошли его строжайшую экзаменовку.

- Вот поэтому, - ошеломляюще открываю самой себе - вот поэтому "ищу!" в его анкете! Только поэтому. Любовь к истине, не женщинам. Любовь, что движет солнце и светила...

Я закутываюсь срочно в пальто, обезумевшая открытием, бегу на улицу, где озябшими пальцами набираю очередной ребус, хочу набрать, стираю, снова пытаюсь, кусаю руку, чтобы удержаться и не удерживаюсь.

-- Вам всё равно, дорогой Меркуцио, - пишу коротко, о главном, - что я чувствую, может быть, я лишь очередная девочка, интересная лишь своим графоманством - зеркало для Вас, где Вы можете отразиться и убедиться, что Вы прекрасно живы, но мне всё равно в свою очередь, где Вы есть и как Вы есть, Вы просто будьте пожалуйста, это так важно быть...

Не ищите меня больше, никого не ищите - отражения наслаиваются друг на друга, пронзаются шпагой, камин догорает, скоро Дроссельмейер выйдет на охоту за Вашими куклами, я не стану ему мешать, потому что ревную. Да.

...

Видите ли, я не стесняюсь. Видите ли, иногда нам всем гораздо больше нужна искренность и правда - больше всех ироний. Желаю Вам не погибнуть в той схватке, в конце концов, мой главный текст Вы еще должны прочесть - как известно, убитых словом добивают молчанием.