ГОСПОЖА ШЕЙЛА.

Он шла босиком по высокой траве, высоко подняв голову, грациозная и божественная.
Солнце огнём играло в её волосах и заставляло слегка прижмуривать огромные зелёные глаза.

Впрочем, о том, что сверкает ярче - солнце или она, Госпожа Шейла имела своё собственное мнение. И, надо сказать, у неё были все основания так полагать.

Да, она была уже в возрасте, но и юнцы с жиденькими усами, и ухоженные джентельмены голубых кровей и заматеревшие в уличных драках местные авторитеты наперебой рвались заслужить её расположение. Они пели ей серенады и сходились насмерть в жестоких схватках, они старались обратить на себя внимание хорошими манерами и блеском личного достояния, но иногда, теряя голову, могли и наброситься на неё, пытаясь завладеть силой. Впрочем, пыл таких безумцев она запросто охлаждала парочкой добротных пощёчин, если потерявший голову кавалер заходил слишком далеко. Хотя, как правило, вполне хватало осадить наглеца голосом.

Как бы там ни было, она и только она решала кому отдать предпочтение в очередной раз. И армии поклонников об этом было хорошо известно. Как и о том, что благосклонность Госпожи Шейлы трудно заслужить, но очень легко потерять.

Госпожа Шейла была немолода, но это был как раз тот случай, когда годы не наложили свой отпечаток на красоту, а наоборот, Как летнее солнце, клонящееся к закату, которое жжёт лучами особенно сильно, придавали Госпоже Шейле особую, сочную зрелость. Она была, как наливное яблоко на самом пике сладкой спелости. Пройдёт ещё день-два и оно начнёт становиться переспевшим, но пока ещё - сегодня, плода вкуснее и сочнее не найти Вам...

Стройная, грациозная, подтянутая и бесконечно уверенная в себе.
Огненно-рыжие волосы, так удачно сочетающиеся с выразительными изумрудными глазами.
Красиво очерченый рот, застывший в лёгкой улыбке, за которой скрывается загадка, достойная царя Соломона.
Характер, весь противоречивый, из крайности в крайность - лёд и пламень, боль и нежность.
Гордая и независимая, знающая свою баснословную цену - такова была Госпожа Шейла.

Она шла, неспешно ступая босыми ножками по бархатистой зелени травы.
она наслаждалась летом, солнцем и собой.
Она скользила взглядом по окружающему пейзажу, то и дело останавливаясь, чтобы полюбоваться цветком или вспорхнувшей из травы бабочкой. Всё вокруг здесь принадлежало единолично ей, жизнь её удалась и ей совершенно некуда было спешить. Поэтому и к цели своей прогулки ( а она никогда не гуляла бесцельно) ей не было нужды торопиться.

Хотя там её очень ждали.

Это были её рабы.
Её собственные, единоличные рабы.
Их унеё было семеро - по одному на каждый день недели, хотя она уже давно уронила желание к пользованию ими поодиночке и предпочитала брать их всех сразу. Так было интереснее.

Она держала их за прочной стальной решёткой, но они сами пришли сюда, чтобы служить ей и им никто не обещал, что это будет легко и комфортно.

Они жили в животных условиях и часто вели себя соответственно, но она любила их почти, как равных.
У них практически не было шансов добиться её благосклонности, но она и ничего не обещала им. И даже когда она, играючи, дарила им видимость надежды, в этом не было ничего обнадёживающего.

Потому что Госпожа Шейла могла пошутить, могла создать иллюзию или разыграть надежду. Но она никогда не обманывала.
Никогда и никого.
Пусть даже своих бесправных рабов. Ибо она, Госпожа Шейла, была выше этого.
Они, да, могли себеэто позволить и регулярно этим и занимались. Но что в этом дурного?
Низкие родом и мелкие душой пытаются всеми силами добиться её внимания, пусть даже и ложью. А что им, скудным умом и обезумевшим от желания, ещё остаётся, кроме обмана? Да и можно ли назвать обманом то, чему она заведомо не верит и не придаёт значения?

Разве можно назвать ложью недоумение малыша, намочившего штанишки?
Этот факт лишний раз подчёркивал её доброту и великодушие, достойное королей. Ибо где вы видели Хозяев, позволяющих рабам лгать?

Ей нравилось приходить к ним безпредупреждения, тихо и незаметно.
Так забавно наблюдать за тем, как они копошатся в выделеном им зарешёченном пространстве и о чём-то недовольно гудят и спорят. И как преображаются голоса их и лица, как словно по команде, поворачивают они свои глупые головы туда, где находится она. Какое удовлетворение её самолюбивого эго вызывают их попеременные возгласы, исполненные обожания.


- Шейла! Госпожа Шейла пришла! Шейлочка, милая Шейлочка!

Она сдержанно усмехнулась. Шейлочка... Пусть несколько фамильярно звучит, зато как искренне... Какой восторг светится в их глазах! Вот, что может сделать клетка...

Она довольно прищурила изумруды огромных глаз, чтоб рабы не сошли с ума и аккуратно присела, устраиваясь поудобнее.

Она же пришла не только порадовать свои послушные аксессуары, но и конечно же, потешить своё тщеславие и получить по праву принадлежащие ей фанатичную любовь и восторженность. Конечно, в силу скудости своего ума, рабы не баловали её разнообразием знаков внимания, но, как я уже говорил выше, Госпожа Шейла была добра и великодушие её порой граничило с неприличием.

Она закрыла глаза, рот её всё так же загадочно улыбался, и со стороны казалось, что она погрузилась в какие-то свои мысли, бесконечно далёкие от этой комнаты и живущих в ней рабов.

Пусть они восторгаются ею, приближаясь на цыпочках всё ближе и отталкивая друг друга, чтобы оказаться рядом.
Пусть они наперебой выкрикивают с благоговейным придыханием её имя - то почтительно, то с молящей просительностью, то с ласкательными словами.

Пусть, обнаглевот её молчания, принимаемого ими за вседозволенность, они просовывают свои руки сквозь прутья решётки в надежде коснуться её хоть кончиками пальцев.

Пусть.

Она всё равно не заметит этого и не раскроет своих колдовских глаз. Она думает о себе, прекрасной и неповторимой, и эти высокие мысли не в силах отвлечь какие-то рабы.

Ей не стоит опасаться, что они осквернят её тело своими прикосновениями - она находится как раз на том расстоянии от решётки, что их пальцы почти едва касаются её, но всё же не в силах протянуться ещё пусть хотя бы на миллиметр.


В этом есть особое наслаждение - быть почти рядом, почти в руках, но оставаться недоступной. Сводить этой недоступностью с ума и наполняться сладостью запретного плода в почти уже неадекватных глазах.

Она умело поддерживала огонь этого неисполненного желания, расчётливо и корыстно.
Стоило её тонкой натуре уловить, что градус обожания пошёл на убыль, или пусть даже опасно застыл на месте, как она тут же пускала в ход один из многочисленных способов, чтобы не только его подогреть, но и, возможно, взорвать свежим шквалом эмоций. Вот и сейчас, стоило ей встать с места и сделать несколько шагов своей невесомой воздушной походкой, как рабы буквально вспыхнули лювеобильными возгласами.

- Шейла! Шейла! Госпожа Шейла!

Пришла пора получать дань.
Но Госпоже Шейле не было нужды говорить об этом вслух. Зачем? Рабы её недаром слыли прекрасно вышколенными. Ей достаточно было сделать несколько шагов в сторону алтаря или даже просто задержать на нём взгляд чуть дольше обычного.

И вот они уже несут заготовленные дары.
И каждый хочет, чтобы именно он удостоился этой чести - протянуть сквозь решётку и возложить на алтарь то, что было добыто трудами и риском. То, что в ущерб себе надлежало отдать ей.

Что там сегодня? Морские сокровища? Неплохо, неплохо...
Кажется, ей даже удалось привить зачатки вкуса этим полудиким существам.
По крайней мере, им всёчаще удаётся угодить ей и это не может не радовать. Хотя, возможно, это всего лишь итоги её упорных стараний вкупе с политикой кнута и пряника?

Ей нравились дары моря. Она испытывала к ним слабость, порой черезмерную и непозволительную. И рабы, взведённые смесью холопьей подлости и обожания, не упускали случая этим воспользоваться.

Вот и сейчас, стоило ей увлечься, как один из этих грубых, неотёсанных мужланов исхитрился прикоснуться к ней пальцем.
Она отпрянула, словно ударенная током.
Несколько шагов назад под прикрытием испепеляющего взгляда. И пусть этот раб сразу же убрал свои руки в зарешеченное пространство. Это его не спасёт и он будет жестоко наказан. И для этого есть одно простое, но действенное средство - полнейший игнор с ей стороны и его бешенная ревность, когда она, прямо перед ним, на его глазах, позволит другому рабу некоторые вольности - коснуться её волос или подержаться за ножку, пусть всего-лишь мгновение.

Провинившийся раб будет корчиться и исходить из себя, вымаливая прощение, но не удостоится даже намёка на взгляд с её стороны.
Потому что они - рабы - низшие существа и обязанны знать своё место и предназначение.

Место их в клетке, а предназначены они для того, чтобы ухаживать, заботиться о ней и удовлетворять её, Госпожи Шейлы, желания.

Она взяла своё и на сегодня, пожалуй, хватит.

Госпожа Шейла, как всегда неожиданно, отошла от решётки и вышла на улицу. Она никогда не предупреждала рабов ни о своём уходе, ни о прибытии. Рабы должны всегда быть на чеку и надо отдать им должное - так оно и было. Её посещение ни разу не проходило незамеченным, даже если на дворе была глубокая ночь.

Рабы за её спиной призывано заголосили, умоляя вернуться, а перед ней раскинулся пылающий вечерними огнями город, полный обожателей и поклонников, которые тоже считали минуты до встречи с ней и уже оглашали ночь призывными нетерпеливыми возгласами.

"Слабо и неубедительно, - рещила Она, - пусть поскучают ещё. В голосах их нет подлинного страдания, а значит и подлинного восторга от моего появления они не испытают. Следовательно, ещё рано."

Госпожа Шейла вернулась к клетке с рабами и, вытянув длинные стройные ноги, возлегла напротив.
Рабы снизили голос до шёпота, а стоило ей закрыть глаза, так и вовсе замолчали. Но она буквально физически ощущала окатывающие её волны их преданной чистой любви.

Госпожа Шейла расслабленно отдыхала, рабы свято хранили тишину и мысли её унеслись куда-то далеко и она завела непринуждённую беседу с Бесконечной Вселенской Мудростью.

Рабы, поклонники, клетка и вечерний город таяли в сонной неге и становились всё более далёкими, словно растворяющаяся ванильная фантазия.

Жизнь была прекрасна и удивительна, а она была в ней принцессой. И ничто не могло омрачить её.

Только блохи.

Они уже много лет изводили её. Вот и сейчас одна из этих мелких ненавистных тварей больно куснула её за ухом и Госпожа Шейла, стряхнув сон, принялась яростно чесаться.

****

- Какаяж ты блохастая, - с сожалением проговорил я, глядя как встрепенулась и начала чесаться заснувшая уже Шейла.

Грязная, ободранная, вся в колтунах, Шейла была гордостью и всеобщей любовью нашей тюремной камеры.
И было от чего - животных в СИЗО не было ни у кого, только полуручные крысы в карцере, но они были не в счёт.
Не знаю почему эта кошка, которую неизвестно кто когда-то назвал Шейлой, выбрала именно нашу камеру.

Она регулярно приходила к нам на окно, проходила сквозь внешнюю крупную решётку и останавливалась перед внутренней мелкой, через которую даже руку невозможно было просунуть.

Мы подкармливали её, просовывая на газете сквозь мелкую решётку вонючую рыбу с тюремной баланды. Не знаю в каких тухлых морях её ловили, но людям есть эту гадость было решительно невозможно. А для старой облезлой кошки это лакомство было в самый раз.

На воле я бы и прикоснуться к ней побрезговал бы - неизвестно какая зараза сидит в этой сваляной комками рыжей шерсти, а здесь всё норовил её погладить. Впрочем, безрезультатно - через решётку ладонь просунуть было нереально. Да и Шейла, битая жизнью и недоверчивая, не жаловала, когда её пытались коснуться. Оно и к лучшему - любая зараза в камере на четверых, в которой находится семеро, разлетится моментально.

Но, несмотря на то, что Шейла была обычной помойной кошкой, мы любили её - для некоторых из нас она была единственным живым существом с воли, кроме адвоката, которому были рады.

Но адвокат может прийти и один раз за полгода, адвокат моЖет поменяться, а Шейла приходила каждый день. А это уже стабильность и постоянство - то чего так не хватает зарешёткой.

Эх, Шейла, отмыть бы тебя, вычесать да блох вывести. Была б ты красавица-кошка, пусть и с подвально-помойными повадками...

Так думал я, наблюдая за вечерней гостьей, заглянувшей в тюремную камеру за порцией тухлой рыбы.

Хотя, не первый день наблюдая за ней, у меня всё чаще появлялись мысли, что сама Шейла имеет на этот счёт иное мнение...