​Ты изменил ей с другой женщиной. Вернулся в семью через месяц: "Прости, бес попутал". Жена тебя простила, приняла. А через полгода заговорила о разводе: "Не могу так больше, Миша, устала. Не хочу". И сейчас ты бьешься головой о клавиатуру, всех френдов в соцсетях достаешь: "Что с ней? Ведь она сама согласилась сойтись. Жили нормально, начали с чистого листа. А теперь, спустя месяцы, она вдруг все мне припомнила и решила, что наши отношения восстановить невозможно. Почему?"


"Почему Герасим принял решение уйти от барыни после того, как утопил Муму?" — на этот вопрос ты, Миша, как и многие школьники, когда-то отвечал в сочинении. "В герое пробудилось человеческое достоинство, и он понял, что по-прежнему жить уже не сможет", — вот что надо было тогда писать, чтобы получить хорошую оценку. Но ты не усвоил материал, поэтому так негодуешь теперь: "Где логика? Она что, все это время давилась обидой?"


Так и есть, Миша. Как бы ни веселились твои френды с голыми девицами на аватарках: "Хороший левак укрепляет брак!", измена — это сильнейший удар по союзу мужчины и женщины. Почему разведчики, бизнес-партнеры или друзья оценивают предательство так, как его и положено оценивать, а твоя супруга должна относиться к нему иначе? Только потому, что ты пришел с цветами: "Давай все забудем, дорогая"? Обескровленная, обессиленная, все еще по привычке цепляющаяся за тебя, как за родного, она и сама была рада: "Давай". Но каждую минуту вашей дальнейшей жизни она все помнила. Трудно забыть, что у тебя в спине нож, Миша.


"Я не верю ему. Вот он улыбается, пьет чай, прикасается ко мне, говорит ""любимая", а я одно лишь думаю: "Предатель".— Это говорила мне женщина, которая пережила подобную историю.— Он же меня сдал! А я была в таком шоке, не соображала, надеялась, что станет легче, если он вернется... И теперь, получается, снова должна распахивать перед ним всю себя: "Ах, любимый!", если уж приняла? Не могу! Ненавижу".


Эта женщина не подала на развод и не стала жить, пряча глухую злобу, лишь бы числиться замужней. Эта семья не распалась. Потому что муж терпел ее слезы, истерики, обвинения. И не просто терпел, сжав зубы, он каждым своим поступком доказывал, что понимает ее чувства, признает, что она имеет право на них. Он завоевывал доверие заново. Чтобы его женщина убедилась: он не оставит ее больше. Что бы ни случилось. Даже если она до конца жизни будет талдычить свое: "Я тебе не верю".


А ты, Миша, едва супруга начинала жаловаться на боль, морщился: "Ну сколько можно!" Психовал: "Мы же договорились все забыть, что ты опять начинаешь! Почему я должен снова и снова хавать твои претензии?" Ты хотел жить так, будто ничего не было. Но все было, Миша. Если хочешь спасти брак — признай это. Посмотри в лицо своей беде. Плачь с той, которая тебя любит и ненавидит. Кайся. Стой на коленях. Один раз, и еще раз, и еще тысячу раз, если понадобится. Хавай, Миша!


Выхаживать тяжелораненого, видеть его страдания, слышать его проклятия: "Что ты со мной сделал! Что ты сделал!" нелегко — бабникам не под силу. Но иначе ты ее потеряешь. Просто умрет твоя жена, останется чужая, презирающая тебя женщина, которая подаст на развод: зачем ей жить с чужим?


А еще помни, что шрам, даже если и затянется, все равно не исчезнет. И через 10 лет вы оба будете его иногда ощущать. И через 20 лет, когда она посмотрит на ваши фотографии 2013 года, ее кольнет: "Это было в тот год, когда он изменил мне". Ты готов к такому? Точно готов? Тогда я желаю тебе всего самого доброго. У вас еще будут счастливые дни. Увидишь(с)