Обессилив от трехчасовых безумств, мы лежали на кровати, в уютной чистенькой комнатке загородного дома, окруженные, старенькой но ухоженной советской мебелью.

Твои растрепанные и чуть мокрые от пота волосы, хаотично расстелились по скомканой подушке. Глаза, полные белесого тумана блаженной истомы, смотрели куда-то вверх.

Я лежал, рядом с тобой, мокрый как гусь, положив голову на часто и прерывисто вздымающуюся грудь и обняв правой рукой тебя за талию, пытаясь восстановить дыхание, слушал как постепенно приходит в норму твое бешено колотящее сердечко.

Ты медленно перевела свой взгляд на меня, провела рукой по моему мокрому лицу и слегка улыбнувшись, произнесла:
- Мокрятина ты моя... Я тебе говорила, что ты сумашедший?
- Я? - постепенно приходя в себя, спросил я.
- Да... Безумец, который творит со мной совершенно немыслимые вещи, от которых я и сама теряю голову.
- Чего это я вдруг обезумел? - спросил я. - разве делать любимой женщине приятно, теперь называется безумием?
- Ты извращенец. - мечтательно-восхищенным шепотом проговорила она и улыбнувшись, продолжила - Ворвался в мое болото, взбаламутил всех, находящихся там, похотливых лягух и теперь они, квакая и пищА, танцуют хоровод вокруг моей головы и как цыганята кричат и требуют еще.

- Обожаю твое болото и всех земноводных, в нем обитающих. - улыбаясь поддержал я ее. - Обожаю, когда так мокро и хочу, чтоб стало еще мокрее... И почему ты скрывала от меня это? Почему сдерживалась, глупенькая? - улегшись на бок, я смотрел на нее и поправлял ее волосы, которые непослушно лезли ей в лицо.

- Потому-что ты первый в моей жизни, кто искрене восхитился моему позорному обссикиванию. - стыдясь, отвечала ты, пытаясь смеяться, скрывая смущение.

- Опять ты за свое. Вот упрямая овечка. - сказал я. - Ну, во первых не "обссикивание", а струйный оргазм. И потом, ничего позорного в этом нет! Это естесственно, это приятно, а мужчинам и мне в том числе, просто сносит крышу. Это очень заводит.

- Кого заводит? - она посмотрела на меня с неподдельным изумлением. - Мужчины этим брезгуют, избегают этого и пренебрежительно воротят нос.

- Какие-то далекие тебе мужчины попадались. - недоумевал я. - Как может не нравится то, когда от твоих действий, женщина кончает фонтаном? Это же совершенно животная, первобытная и чистая энергия. Это флюиды ее страсти и желания, с которым она готова тебя сожрать с потрохами. Это лавина чувственности, которая вырывается наружу, подсказывая мужчине, что он все делает правильно.

- Я же говорю, что извращенец. - сказала она, мило улыбаясь и потянулась за поцелуем. - И черт побери, как же мне нравится этот извращенец. Где ты был все эти годы?

Она повернулась, сложила свои руки у меня на груди, потом чмокнув меня в нос, опустила на них голову и улыбаясь посмотрела мне в глаза.

- Проголодался, пушистик? Давай салатик порежу? - все так-же блаженно улыбаясь предложила она.
- Да, птица моя. Давай чего-нибудь перекусим. И... - я нарочито загадочно понизил голос и тихо-тихо произнес - Я начинаю хотеть пИсать.

- Тогда я пошла готовить нам перекус. - сказала она, вставая с кровати. - А ты не смей идти в туалет, я не дам просто так добру пропадать. - весело прощебетала она и упорхала голенькая на кухню.