Третий день длился праздник, а всё никак нагуляться не могли.
Кипел зал торжеств: ходили хороводы вокруг огромной ели, артисты веселили пьяных гостей, официанты суетились меж столами.
Играл оркестр, пела нагая одурманенная вокалистка. И всё смеялись, смеялись, смеялись кругом.
Всего в достатке, как в роге изобилия: и пища любая горой, и вина всевозможные рекой. Да никак наестся и напиться гости не могут.
А гостей-то, каких только нет! Среди многих прочих, здесь и первый продавец серебра, и основатель восточной мануфактуры, и женщина, чьё слово меняет события в Большом Мире.

Приглашён был даже сам Король Фетишей, не любивший, впрочем, шумных приёмов и решивший уединиться в своей клетке, прямо под елью, со своей юной госпожой.

Высокоторжественные людные дни не любила и Анна Петровна, однако, сам виновник торжества умолял её быть, быть непременно и во что бы то ни стало. Фыркнувшая, по своему обыкновению, графиня, вскоре, всё же, смягчилась и явилась на торжество со всей своей семьёй.

- Двух личных официантов к Вам приставим, Ваше превосходительство - заверял, кланяясь, организатор, встречая накануне почётных гостей.

- Трёх! И повара сюда, да живо! - отрезала графиня, увлекая обеих дочерей и мужа в зал для особых персон.
Все в сборе уже были, ожидался только тот, в честь кого пир затеяли - третий день уже. Ожидание стало казаться утомительным.

- Вот вечно с ним так, вечно! - размахивала веером Анна Петровна, - Смерти быстрее дождёшься!
- Не бранитесь, маменька, Вы же его знаете. Скоро приедет. - улыбнулась Лиза.
- Знаю, что всё ему скажу, что о нём думаю! - бросила графиня, - Ещё льда и шампанского!
Нагой юноша в ошейнике поклонился, отодвинул штору у двери и вышел.
- Ведь это он специально, шутки у него такие! - не унималась разгоряченная женщина, - Павел, что ты молчишь?!
Павел Александрович, муж графини, пристально всматривался в свой снифтер, движением кисти взболтнул содержимое. Поднёс к носу, вдохнул. Пригубил, поморщился.

- Лет тридцать, не меньше. И из одной бочки шёл. А вот воду дистиллярованную использовали. Такой букет испоганили, мерзавцы.
- Одно у тебя на уме! - снова заколыхался веер.
Граф вздохнул и вылил коньяк на пол.
- Убери, дура! - крикнула Анна Петровна.
Через мгновение, лужу суетливо вытирала служанка.
Принесли лёд и шампанское. Следом подали закуски ароматные.

Неприметный для глаза обывателя, сидел на стене геккон. Зеленый и пятнистый, закатив глаза, казалось, пребывал в томительном ожидании тоже.

Неприметный для всех, кроме младшей дочери. Алла давно изучала ящерку, подмечая каждую морщинку и неровность всякой чешуйки. Сама не зная почему, девушка ощущала беспокойство. Вслушивалась и вглядывалась ещё больше.

Прикосновение. Алла вздрогнула.
- Душа моя, тебя ждём - отец подал хрустальный бокал дочери.
Из большого зала донёсся популярный мотив и крики восхищенной публики.
- Всё, я пошла танцевать! - Лиза выбежала.
Геккон на стене открыл глаза и насторожился. Алла всмотрелась снова.
- Трубку, что-ли, закурить... - заскучал Павел Александрович.
Из за занавески выпрыгнул организатор мероприятия.
- Ваше превосходительство, дралан Баранов желает выразить своё почтение и видеть лично! Очень просит, очень!
- Пригласите. - лениво отпила из бокала графиня.
Изрядно пьяный уже, но деликатно входит, средних лет мужчина. Да как-то странно, для захмелевшего даже: с ноги на ногу переминается.

- Рад Вас, дорогие друзья, приветствовать. - излагает Баранов.
- К Вам я с наилучшими пожеланиями, буквально только на одну минуточку. - а сам скачет уже с пятки на носок.
- Не изволите ли, ко мне, сиятельнейшая Анна Петровна и блистательнейший Павел Александрович, на будущих выходных, как, стало быть, в прошлый раз...

- Будем, дорогой друг. - подняла бокал графиня.
А Баранов всё скачет, места себе не находит.
- И, если позволите, - заискивающе в глаза графа заглядывает, - могу ли я Вас видеть...То есть, я конечно хочу сказать, для меня было бы честью...

Вбежала запыхавшаяся счастливая Лиза. Наплясалась от души!
- Ах, давайте прямо, как на духу, - решился Баранов, - могу ли я Вас ожидать с одной из Ваших дочерей? Нет, лучше сразу - с двумя!

- Убью, мерзавец! - заревел граф, - ты как посмел, как язык твой поганый повернулся?!
Баранов выскользнул за занавеску.
Графиня с дочерьми повисли на главе семейства.
- Убью, убью! - надрывался Павел Александрович.
- Ну будет тебе, прости дурака пьяного, сокол мой ненаглядный, сокол! - ласкала мужа Анна Петровна.
Обкладывали голову отца льдом дочери.
- Стало быть, Павел Александрович, вдвоём Вас с графиней жду? - снова показалась из-за занавески голова Баранова.
- Убью! - вскочил граф.
Полетела бутылка, едва успел Баранов увернуться и исчез насовсем. Разбилась бутылка о стену, лужа растекается.
- Убери, дура!
Ползает служанка, убирает.

*

Не сразу покой настал, понервничало семейство.
Наконец, отпустило графа, после трёх бокалов. Самый лучший арманьяк ему принесли, что нашли. Сидит довольный.
- Потом с Барановым расквитаюсь, пёс с ним! - и четвёртый бокал граф себе наливает.
Присела и Алла, но на душе всё неспокойно, всё стучит сердце.
Геккон на стене задышал тяжело. Раздувается аж, глаза ошарашенные.
И шорох за стеной Алле мерещится. Привстала с места, и опять вздрогнула - ор из большого зала.
Король Фетишей осушил, на пару с госпожой, бутылку текилы, и та охаживала его плетью. Собрались вокруг ценители жанра, одобрительно кивают, советы полезные дают, аплодируют.

Горяча любовь Короля, заразительна. Окутывает чувство гостей в зале, всё больше к клетке их стекается. Переглядываются мужчины и женщины друг с другом, улыбаются, прикасаются, обнимаются.

Алла уже не может сидеть. Вперлась глазами в стену. Шум всё нарастает.
- Маменька... - робко и нерешительно.
Ещё громче. Сорвался с места ящер и скрылся.
- Маменька! - уже ясно сказала Алла. Графиня непонимающе посмотрела на дочь.
Лиза подошла к сестре.
Трещит уже за стеной.
- Маменька! Папенька! Ну неужто вы не слышите?! - Алла вскочила.
Родители переглянулись.
Ударило изнутри, трещина пошла по стене. Подпрыгнули супруги, сёстры вскрикнули.
Отвалилась штукатурка, рухнул стены кусок - семейство ошарашенно отстранилось.
С киркой в руке, следом за куском вывалился пыльный человек.
Встал, стряхнул пыль с седых волос, похлопал по костюму - готов к празднику!
- А это я! - засмеялся виновник торжества. Артистично раскинул руки, сделал шаг вперёд и поклонился.
Облегчённо вздохнул и захохотал весь малый зал.

*

- И любите Вы, старый негодяй, баловство всяческое! - кокетничала графиня.
- Давайте за встречу, дорогой друг! - потянул Павел Александрович бокал имениннику.
- Покорнейше благодарю, у меня своё. - именинник достал прозрачную бутылку с жёлтой жидкостью, открыл, сделал глоток, с наслаждением выдохнул.

- Ну что же мы?! - спохватилась Анна Петровна, - Вас же только и ждут все! Пойдёмте к гостям!
Организатор, всё время дежуривший у входа, объявил большому залу:
- Дамы и господа, встречайте - Владимир Георгиевич!
Заревела толпа, зазвенела посуда. Все поздравленца встречают: гогочут, кричат - только оно ему и нужно. Уже вприсядку скачет Владимир Георгиевич, круги вокруг ёлки наматывает. Кнут у молодой госпожи отобрал - сам Короля хлещет!

- За нашего дорогого Светилу! - подняла бокал Анна Петровна.
- За новые свершения! - поддержал граф.
Раскатисто прошли тосты по залу, всё осушила толпа ненасытная. Бежит персонал за новыми бочками.
Анна Петровна же не отпила, а хитро бросила взор на именинника. Тот узрел, заулыбался и игриво отвел глаза, но тут же вернул взгляд на графиню и расплылся в улыбке.

- Пора, дорогой друг! - заулыбалась она в ответ.
- Ах, ну что Вы, дождёмся, прежде, десерта! - ещё довольнее стал Владимир Георгиевич.
- Неееееет, сейчас! - Анна Петровна приблизилась вплотную.
Обступили гости вокруг, с интересом наблюдают - что будет?
- Ну Влааадииииимир Георгиевич, прошу Вас! - настойчивее протянула графиня.
- Владимир Георгиевич, просим! - подхватили сёстры.
И все, и каждый вторят в зале:
- Просим, просим, просим!
Раскраснелся поздравленец, машет руками, головой трясёт - не отвертеться!
Скидывает свои штаны, срывает белье нижнее, и обезьяной на ель - прыг!
Ловко, по-орангутаньи, лезет Владимир Георгиевич, одна только ветка треснула, один шар праздничный на пол сорвался и - вдребезги, вдребезги, вдребезги!

- Убери, дура! - снизу.
На самой макушке уже - раз к себе ветку, другую, третью - готово гнездо!
Уселся именинник, руки-крылья в стороны развёл, и соловьём залился.
Трель та - искусства произведение. С концом драматичным, с концом плодотворным.
Задрали гости головы, с открытыми ртами стоят.
Подходит песня к концу, Анна Петровна с биноклем театральным стоит.
- Вижу, вижу! Давайте на бис!
И карканье воронье с макушки раздаётся. Тишина гробовая в зале настала.
- Являйте же скорее! - нетерпеливо крикнула графиня.
И являет, являет Миру этому, Владимир Георгиевич. В руки берёт, над головой поднимает - яйцо золотое! Огромное, блестящее, золотое яйцо.

О голову свою бьёт, пополам яйцо разламывает. Вылетает из яйца, наполняя зал синим светом, птенец птицы счастья. Сам синий тоже - синего синей.

Три круга по залу облетел и - в окно!
Под бурные овации, кланяется с гнезда своего Владимир Георгиевич. Удалось таинство!
- А теперь все купаться! - командует графиня.
Двинулась толпа, шутят и смеются снова. Вываливается орава пьяная на улицу, да тут же и останавливается.
Тыкают пальцами в сторону океана, плечами жмут.
С балконов, с террасы, с моста ресторанного - свисают прочие, шепчутся и переглядываются.
Нависла туча черная над всем тропическим океаном, всё ближе подползает. Снег из всей тучи триллионами снежинок валит - не видно больше горизонта линии. Покрывается пляж ковром белым.

Алла ступила вперёд и подняла ладонь к почерневшему небу. Упала на ладонь снежинка формы диковинной - и не тает, тепло из тела молодого вытягивает.

- Смотрите, маменька, Вы такую когда-нибудь видели?
Анна Петровна не ответила, всё смотрела вдаль. Веер выскользнул из рук.
Вслед за первой снежинкой упала ещё одна. Через минуту буря накрыла отель.