Вечерело. Майское солнце в прозрачном безоблачном небе неспеша клонилось к закату, касаясь своим красноватым диском верхушек деревьев дальнего леса. Прохладный неподвижный воздух полнился ароматами цветущих трав и многоголосым пением птиц. Несколько диссонируя с соловьиными трелями, из близлежащего перелеска доносились странные звуки: там, в темноте оврага, кто-то кем-то громко и смачно чавкал.

Я и моя Верхняя взявшись за руки шли по полевой дороге, на поводках выгуливая ее собак - двух добрых и ласковых кобелей-питбулей. Улучив момент, когда оба пса остановились, чтобы в очередной раз произвести разметку обочины, я легонько приобнял свою Верхнюю за талию, поцеловал нежную белую шею и прошептал на ушко: "Солнышко моё..."

"Опять понос..." - тяжело вздохнула Верхняя мне в ответ, удрученно глядя в одну точку. Почти машинально проследив направление ее взгляда, я уперся взором в черную питбулью задницу, судорожно подрагивающую над кустиком желтой сурепки.

***

Несколько дней спустя мы в том же составе прогуливались по берегу речки Нары. Не в силах сдержать захлестнувшие меня чувства, я снова попытался обнять свою Верхнюю.

"Моя прекрасная принцесса!" - трепетно вымолвил я, заглядывая в ее бездонные серо-зеленые глаза.

"А у тебя сейчас яйца будут отрезаны!" - практически тут же раздалось в ответ.
Оглянувшись, я увидел, что ведомый мною питбуль умудрился запутаться в поводке-рулетке, продолжая при этом настырно переть в сторону ближайших зарослей крапивы и каких-то кустов. Жесткая лента протянулась у него под брюхом и острым краем впилась в здоровенные розовые кобелиные шары...

(Продолжение следует.)