Не знаю, помнит ли кто, но лет восемь-десять назад в кругах прогрессивной общественности очень модно было слово «цайтгайст», дух времени, стало быть. Тогда, в эпоху всеобщего оптимизма, казалось, что стоит ухватить этот вот дух времени, применить теорию малых дел (тоже модное тогда словечко) и все станет прекрасно, все время будет нашим – улицы и дворы будут чистыми, по тротуарам на лонгбордах будут ездить опрятные мальчики в джинсах из сырого денима, а по проезжей части чистая публика будет ехать в Большой на постановки прогрессивного Дмитрия Чернякова. Ухватить, правда, все никак не получалось, все время что-то мешало. То власть, то Сочи, то Крым, то отсутствие денег.

И вот, так в ожидании светлого будущего, мы переползли в настоящее, где дух времени уже не надо ухватывать – он сам кого хочешь ухватит. И как-то выяснилось, что страшно мало было этих людей, страшно были они далеки от народа. А народ что, народ остался такой, как был всегда. Серое низкое небо и рыжая зернистая грязь. Смертная тоска в глазах и натужная размашистость в повадке. Гнутые березки и твердая осока. Серый ватник и серая шинель. Пластмассовый магазин с водкой и покосившийся Дворец культуры. Оловянные глаза и белесая поросль на голове.

И вот уже несколько лет ставят людей с хорошими лицами внаклонку все, кому не лень, как Анжелику в незабвенной серии фильмов, а они, эти люди, подобно крашеной блондинке, все рвутся и верят, мечутся, бросаясь от эскапизма тетенек моего возраста и старше в глупый и бессмысленный гнев и протест юных девочек с розовыми ушками. А смысл? «Хочу подчинятся», пишет девочка на сайте, «стыд отношение как к шлюхе». Вот она, жизнь, других писателей у меня для вас нет.

Какое время, такие и песни.