На позапрошлой неделе пять совершенно незнакомых женщин написали мне с вопросом, еду ли я на фишинг. Воображаю, до какой степени отчаяния они дошли, если решили обратиться с этим вопросом к черному квадратику, про которого даже неизвестно, тематик он или нет. Нет, я не еду на фишинг. Я кот, что я забыл среди грязи и говнарей.

Все, приехали. Тема окончательно слилась с обыденностью, а фишинг - это выпускной, куда стыдно пойти одному. А раз так, то ей-же, если и писать, то на более увлекательные темы, например, про кино. В конце концов, выпускной уже был.

Итак, кино. Можно бы написать о нем как Мишка из "Денискиных рассказов", что я люблю и что не люблю, но так неинтересно, это получится список. А потому напишу лучше о своем любимом жанре - вестерне, а о втором любимом жанре - поляре - писать не буду, эта тема узкоспециализированная.

Сейчас, в эпоху гендерного, расового и умственного разнообразия, борьбы за права и прочего классические вестерны с Джоном Уэйном, вроде "Рио Браво" или "Дилижанса" смотрятся совершенным анахронизмом, но это не так. Это фильмы о самом важном - о воле. О том, что надо быть спокойным и упрямым и недрогнувшей рукой насаждать порядок в понимании сильного. Оставим за скобками "Искателей", о них можно писать книгу и от мира полудня вестерна перейдем к его могильщикам.

Считается, что Сэм Пекинпа похоронил классический вестерн, но, по-моему, это не так, его похоронил Фред Циннеман картиной "Ровно в полдень". Во-первых, он ввел в вестерн бабу - этот фильм определил судьбу Грейс Келли, впредь ее так и таскали туда-сюда мужчины, а она им мешала. Во-вторых, и главных, порядок, насаждаемый героем, оказался никому не нужным и даже опасным, а за подвиги не следовало никакой награды. Несокрушимая вера в собственные силы была подточена, жанру был нанесен удар, от которого он не оправился. Вот что бывает, когда допускаешь коммуняку до национального достояния.

А Пекинпа исследовал зло, даже не так, ЗЛО он исследовал. Один из самых талантливых режиссеров двадцатого века, он не разрушил вестерн, а, напротив, попытался вдохнуть в него ту жизнь, которая, видимо и была уготована жанру эту временем леваков, хиппарей, антимилитаристов и поклонников всеобщей любви: фильмы про реликтов, злобных и огромных диинозавров в мире леммингов, про выживание сильных и жестоких людей в окружении навсегда изменившихся обстоятельств. «Пэт Гаррет и Билли Кид» и «Дикая банда» - самые болезненные лично для меня представители жанра.

А потом случился Серджио Леоне и долларовая трилогия (то есть, конечно, хронологически они случились не потом, а во время или даже чуть раньше, но воспринимается это именно таким образом). Великий кастратор жанра, итальянец выхолостил его и свел к синефильскому, абсолютно бесскровному балету авангардистского кино, сделанного в лучших традициях шестидесятых. Честно говоря, мне непонятно, как можно человеку, не являющемуся фанатичным поклонником кино ради кино, не то что любить – смотреть даже фильмы про Человека-без-имени и тем более непонятно, как они, черт возьми, стали эталоном жанра.

Левая идея двинулась в вестерн дальше и породила «Бутча Кэссиди и Санденса Кида», Джорджа Роя Хилла, разрушив не только праведность героя, не только его веру в ценности, не только маскулинность (ей-Богу, герой Иствуда у Леоне абсолютно стерилен), но даже и саму храбрость. Сам по себе прекрасный, этот фильм окончательно добил заложенные в вестерне смыслы – ну трудно рассчитывать на что-то после фильма о двух трусах, застреленных во время бегства, тем более, исполненных секс-символами Ньюманом и Редфордом.

Вестерны семидесятых-восьмидесятых предлагаю пропустить, это были предсмертные корчи трех типов: библейские аллюзии («Джосси Уайлз, человек вне закона»), политические игры («За пригоршню динамита») или фильмы для меньшинств («Босс-Ниггер»). Хотя нет, были еще забавные кадавры, вроде фильма «Красное солнце», где Чарльз Бронсон (с усами и револьвером в правой руке), Ален Делон (с голубыми глазами и револьвером в левой руке), Тосиро Мифуне (в кимоно и с самурайским мечом) и Урусла Андерс (без ничего) крошили команчей в капусту.

А потом пришел Клинт Иствуд и в своем первом «взрослом» фильме устроил гигантский погребальный костер жанру, связав все узелки – и веру и правду и жестокость и трусость и честь и все-все-все – воедино. Конечно же речь о «Непрощенном», великом фильме, навсегда закрывшем лавочку. После противостояния неправого, но честного Иствуда и правого, но подлого Джина Хэкмена жанру пора было становиться богом. Так и казалось десять-пятнадцать лет.

Но нет, любители новой этики откопали труп и начали выделывать на нем коленца. Они начали снимать вестерны о чувствах! О чувствах, блядь! «Ветреную реку» о чувствах нацменов, «Железную хватку» о чувствах Мэтта Деймона и маленькой девочки, «Балладу о Бастере Скраггсе» о чувствах вообще непонятно кого. Никому не известно, какое говно они еще придумают, но все же – оставьте мертвых хоронить своих мертвецов.