- Твою попу никто не будет рассматривать?
- Нет, а что?
- Останутся следы, - деловито заметила Вероника. – И пройдут не сразу.
- Ничего, я готов.
- Хорошо.
Она вышла и вскоре вернулась с большой подушкой и длинным черным прутом.
- Ложись, - она подложила подушку под нижнюю часть живота.
Я послушно лег, попа приподнялась.
- Это на всякий случай, вдруг начнешь брыкаться, - она опять соединила мне руки за спиной. Теперь я был связан полностью.
- Розги излечивают не только простатит, но и дурной характер.
Она говорила монотонно и поучительно, как учительница с указкой.
- Они полезны в любом возрасте: сбивают спесь, высвобождают простые естественные инстинкты, просветляют разум и дарят чувство полноты бытия.

Если бы я не был связан для порки – рассмеялся бы от ее менторского тона. Читает, как по бумажке, расхаживая вокруг меня как у классной доски.

- Но сейчас мы лечим простатит. Другие положительные эффекты будут только сопутствующими.
Она остановилась, приподняла очки на лоб, внимательно посмотрела на меня, будто впервые увидев, и продолжила прогулку.
- По схеме лечения я должна выполнить 20 ударов. Прошу Вас считать, чтобы я не ошиблась.
Вероника опять подошла к шкафу, звякнули склянки, остро запахло спиртом. Несколько раз провела по моей попе мокрым ватным тампоном. Затем остановилась с правой стороны тахты, приложила прут к ягодицам, как бы прицеливаясь (ну точь-в-точь укол собирается делать), и нанесла сильный обжигающий удар. Я дернулся, но наручники и наножники держали крепко.

- Что Вы должны делать? – спокойно-равнодушно спросила доктор.
- Один, - пробормотал я. Место удара саднило и пылало.
Она приложила прут чуть ниже, опять свистнул разрезаемый воздух и обожгло снова.
- Два, - выдавил я со стоном.
Вероника провела холодной ладонью по пылающей попе.
- Очень хорошо, у Вас уже вздулись полоски. Кровь приливает к малому тазу. Продолжим лечение.
К своему стыду, после третьего удара, попавшего на место предыдущих, я начал вскрикивать. Прошептав «десять», я заплакал как ребенок. Но доктор и не подумала останавливаться.

- Поплачьте, это полезно, - равнодушно сказала она, и перешла на другую сторону.
Удар оказался еще мучительнее. Я тонко завыл:
- Хвааааатит…
- Вы должны пройти полный курс лечения, потерпите.
Она говорила со мной как с больным или сумасшедшим Мне стало стыдно.
- Да, доктор, одиннадцать, - прошептал я, глотая слезы.
- Это необходимо, Вы понимаете? – в ее голосе появились нотки сочувствия.
- Да, доктор, заканчивайте курс…
Следующие девять розог я был как в чаду. Вероника не спеша, размеренно порола меня, а я ревел в голос, выкрикивая номера ударов. После двадцатого я истерично выкрикнул «Всё!».

Она не стала меня поправлять. Не спеша расстегнула руки, смазала истерзанную попу каким-то кремом и вышла. Я остался лежать с прикованными ногами, горящей попой и мокрыми от слез лицом и простыней. Но мокрой была и подушка, куда упирался вздыбившийся член. Вероника оказалась права, процедура действительно помогает. Меня порют, а тебе хорошо, подумал я, по привычке потянувшись к своенравному дружку. Но тут дверь открылась и я тут же вытащил руку из-под живота.

- Нарушаем план лечения, пациент? – ее голос звучал холодно и презрительно.
– Мастурбация это следующий этап, и не тайком, а открыто и по правилам, - торжественно возгласила Вероника. В ее руках был черный кожаный ошейник с кольцами.

- Встаньте на локти, - она ловко застегнула на мне ошейник.
- Руки к подбородку, - и обе руки прикованы к шее.
- Вставайте, - она отстегивает от цепи ноги.
Действительно, я ни секунды не был полностью развязанным. Неужели она все еще боится меня? Меня – многократно униженного, оттраханного в попу, выпоротого и недавно плачущего? Или это у нее такая игра?

Перебирая локтями, я сползаю с тахты и выпрямляюсь. Стоящий член нагло целится в Веронику. Она, нисколько не смущаясь, смотрит на часы и этой же рукой использует его как рукоятку. Повернувшись ко мне спиной, нашаривает его, крепко сжимает в ладони и тащит меня к странной конструкции в углу. Непринужденным лёгким движением сбрасывает накидку и… передо мной гинекологическое кресло! Раньше я видел его только в порнухе; наяву - впервые. Спинка и сиденье покрыты голубоватыми одноразовыми простынями, держатели для ног разведены и сверкают сталью. Оно выглядит как новенькое.

- Забирайтесь и кладите ноги, - командует Вероника, придвигая к основанию небольшой широкий табурет.
Я забираюсь на него обеими ногами и, семеня, разворачиваюсь задом к сиденью. Руки прикованы к шее и сесть, не упав, затруднительно. Впрочем, Вероника видит мои трудности и, придерживая меня между ног, быстро водворяет на место.

- Ноги, - коротко напоминает она.
Я послушно вкладываю одну за другой в холодные держатели. Она разводит их до упора - я теперь как балерина на шпагате с раскрытым анусом и торчащим членом.

Вероника опять у столика, что-то пишет в своем блокноте, изредка поглядывая в мою сторону. Неужели она заигралась и всерьез заполняет «историю болезни»? Это ее возбуждает? Что ж, у каждого свой фетиш. Боль в попе чуть утихла и ситуация начинает меня немного забавлять. Стоящий член начинает слабеть и валиться набок.

Доктор останавливает на нем взгляд, затем удовлетворенно кивает и пишет, как бы диктуя себе вслух.
- Стойкая эрекция после двадцати розог – шесть минут.
Оказывается, она просто тянула время и делала вид, что пишет. Ждала, когда у меня упадет. Я чувствую себя жертвой медицинского эксперимента.

Вероника придвигает свой стул к креслу и прячется за открытой дверцей шкафа. Потом, поблескивая стеклами очков, идет ко мне. На обеих руках – новые коричневые латексные перчатки. В одной из них знакомый большой тюбик с гелем, в другой – прозрачный изогнутый стержень с шариком на конце.

- На сегодня это последняя процедура: мастурбация, - объявляет доктор, устраиваясь на стуле перед моей истерзанной попой. И, видя мои дернувшиеся вниз руки и вопрошающий взгляд, поясняет:

- Не беспокойтесь, я все сделаю сама. Вы все равно не знаете как правильно.
(продолжение следует)