Впервые со времен девяностых мне было интересно жить (в смысле общественной жизни).
Это то самое характерное для девяностых ощущение, когда вроде все плохо, но чувства безнадеги и тоски при этом нет. Наоборот, странным образом, чувствуешь, что ты живешь, и мир искрится, как шампанское.

У кормчего всегда все невыносимо скучно. Было скучно, тяжело и пусто и тогда, когда стабильность была действительно стабильной, и тогда, когда началось ковидобесие, а потом СВО. Как бы ни было плохо, мерзко, опасно, при кормчем при этом все равно скучно.

Мазохисты должны хорошо понимать эту разницу - боль сильная, но все равно веселая, или боль сильная, но тягостная, загноняющая в дроп.

Кажется, я стала фанаткой повара. Возможно, он негодяй, возможно, убийца, возможно, ни одному его слову нельзя верить, возможно, его бандиты меня когда-нибудь меня убьют, но как как приятно было вспомнить это ощущение - "я живу". А убить меня могут и без него, ковидофашисты или гастеры, только это будет тупо, тягостно, противно, и смерть может быть мучительной, но все равно будет скучной.