Моя книга наказаний полнится постепенно. Пять пунктов в течение месяца станут уже десятью. Но я, прикрываясь невозможностью серьезных воздействий после операции по восстановлению зрения, со всей отвагой нарываюсь снова и снова. Знаю — сейчас ничего не будет, будет когда-то "потом".

Нарываюсь, чувствуя, как Вы постепенно закипаете. Вы тоже ощущаете этот азарт — на своём уровне. И, когда мы совершали очередную прогулку в прошедшую субботу, Вы вдруг обратили внимание на невысокий куст с большими листьями и гибкими молодыми ветками.

— Пробовала ли ты розги?

Меня хватает на короткое "Нет". Быть того не может! Здесь, на просёлочной дороге? И именно когда в нескольких метрах от нас остановилась машина, и из неё вышли люди?

В это время Вы срываете упругую ветвь и чётким движением пальцев обдираете с неё листья. В голове бьётся вопрос, чем отличается ротанг от розг, и что я буду ощущать тогда, когда они рассекут воздух и опустятся мне на ягодицы. Нужно ли задирать моё платье, или его длины будет достаточно для воздействия? Как далеко от нас эти люди, смотрят ли они на нас? Издам ли я хоть какой-то звук?

Я слегка нагнулась вперёд, сложив ладони спереди. Звук рассеченного воздуха отвлекает меня. Звучит страшнее, чем ощущается удар. Хлёстко, резко, неожиданно. Сладко оттого, что женщина-свидетель, кажется, оглядывается на нас; её скользящий взгляд что, задерживается на мне?

Второй удар сразу за первым. Растекается теплом, и я тут же прикусываю губу. Скажите, возможные свидетели, вы слышите звук ударов? Или мне это всё просто мерещится?

Третий удар гулкий, чёткий и выверенный. Вы приподнимаете мне платье, приглаживаете полосы.

— Моя красавица! — слышу я сквозь шум в ушах. Вы целуете меня в щёку. Прут куда-то исчезает, свидетели скрываются за высокой калиткой. Слышен звук сработавшей сигнализации автомобиля.

Моя книга наказаний полнится постепенно. Как и чувство гордости за то, на что я теперь могу быть способна.