Рубашка промокла от ее слез. Нервные пальцы с ярко-красным маникюром впивались в плечо, словно старались выколоть глаза изображённого там дракона; загорелые обнаженные бёдра со следами от моего ремня обвивали тело - она полулежала на мне сверху, сильно скручивая собой - не женщина, а рептилия, и все ещё вздрагивала после порки - дрожала, держала меня, а я ждал удобного момента, чтобы уйти.

Можно было, конечно, просто сбросить ее с себя - но я не хотел быть грубым. Звучит безумно, учитывая, что я с ней сделал и во что превратился этот гостиничный номер в старом мотеле, но совесть - уже давно история не обо мне, а вот манеры - это дань традициям.

Традиции я чту.

Город, тем временем, тонул в вечернем зное. Ни намёка на чертов дождь, ни одного сраного облака - отсюда до самой Вирджинии, мы все тут словно жаримся в адском огне. Жаримся, да все никак не изжаримся.

Джессика вздохнула, когда я высвободил плечо.

- Ты уходишь? - спросила тоном обиженной девочки, и он совсем ей не шёл; уже забыла как свела с ума парней из старого города, заставив страдать по себе самого чёрного Джо?

Про себя я ухмыльнулся.

- Не скучай - подмигнул, даже не погладив на прощание абсолютно голую Джесс, безжалостно наказанную мною каких-то двадцать минут назад; зная, что так взбешу ее ещё больше, я отстранился от ее рук, взял с постели ремень и пиджак - Мне ещё сегодня работать, а вы ведите себя хорошо, юная леди

Она заплакала, закрываясь от меня простыней.

Я открыл дверь на улицу и задохнулся от волны сухого жаркого воздуха, словно от удара поддых.

Помоги нам, сын Авраама - подумал, на ходу заправляя в стойку белый воротник священника, и, щурясь от проклятого солнца - медленно пошёл к паркингу. День обещал быть долгим.