(Откровения Мариты. Намедни я дала себе слово писать небольшие рассказики каждый день, ради тренировки эпистолярного жанра.)

———————
Эта история произошла в военной Бельгии, шёл 1815 год.
Сегодня наш отряд в составе прусского полка выдвинулся на сражение, а накануне мы целый день были на бивуаке и я успел не раз увидеть расположенные на привале рядом войска союзников, в этой ярких мундирах и кожаных киверах, такого разнообразия красок голосов и языков я давно не встречал.

Было тепло и в палатках на сене можно было как следует растянуться и заснуть, но услышав чьё-то пение, я скорее направился к костру, вокруг которого сидели, стояли в спокойном ожидании боя солдаты, офицеры стояли чуть в стороне, но их добродушные лица, как будто подсказывали, что сейчас самое главное отдаться своей чуйке, не думая и не загадывая что-либо наперёд.

И я с такой жадностью, которая была наверное, присуща только девчонкам, старался смотреть по сторонам и сразу же увидел его.

Мне очень хотелось познакомиться с шотландцами, среди которых я его определил, как самого красивого.
Но большинство в их роте, были как на подбор, практически все рослые и их зелёные килты, будоражили мое воображение, заставляя представлять их крепкие ягодицы и стальные яйца. А шерстяные гольфы обнажали мускулистые, сливочные икры, они были перетянуты завязанной крест-накрест красной атласной лентой.

Но языкового понимание с ними, найти в тот момент мне не удавалось и я просто улыбался.
И этого оказалось вполне достаточно, что бы по-братски обняться, и даже вкусить немного крепленого, в ожидании грядущего боя.

Наверное, единственное, что говорило о симпатии этого шотландца ко мне, его взгляд и непременное желание помочь, поскольку я был немного потерян и уже в этом длительном походе мечтал о ласке и даже дружбе, я согласился, в моменте я оказался брошенный своими и меня ожидала большая куча дров, которых нужно было перетаскать к нашему костру.

Он мигом сориентировался, а я жестами, отдавал указания, куда мне следует помочь перетащить поленья. С удивлением, я обнаружил как естественно и комфортно ему было в такой одежде, мундир застегнут на все пуговицы, берет с красивым пером, этот высокий брюнет с карими глазами, белая портупея через плечо и весь его вид только подчеркивал его истинную мужественность дикого красавца, спустившегося с гор. Он сказал мне пару фраз, показывая на мои награды, и я хоть не понял ни слова, сообразил, что эти слова были признанием моих заслуг и в то же время его комплиментом, я покраснел, но сумерки скрыли от всех мое смятение.

Мы были с ним вместе и в то же время, это дружеское пиршество, было таким коротким, я со своими, он со своими и только по взгляду можно было понять мои вспыхнувшие к нему чувства, я был счастлив, что сегодня, засыпая мои мысли будут о нем, и я чувствовал ритм его доброго и смелого сердца и представлял единение с ним.

Вскоре, нам пришлось разойтись по своим лагерям для сна, я шёл и шёл, и передо мной мелькали выставленные стройными рядами, белые палатки, отличающиеся только полковыми знамёнами.

Бивуак был огромен, так много палаток говорило, что завтра будет настоящее месиво и практически все войска уже стянулись, в загоне стояли лошади, породистей которых, пока мне не удавалось увидеть. Особенно, меня впечатлила одна белая кобыла с пушистой гривой и длинной шерстью ниже колен, решил потрогать её копну, и отдал свой сухарик, заботливо припрятанный мною в ранце для этой красавицы.

На утро, была обычная муштра и выйдя полками мы вместе с прусаками направились к небольшой Бельгийской деревне Планшенуа, самые умелые парни работали застрельщики их заранее соединили в небольшие отряды, а большая часть войск была в ожидании, сложив ружья в козлы, присев, а кто и прилёг на тёплую булыжную мостовую, в моей фляге было кое-что горячительное, разделив это с товарищами, я любовался красивыми строениями, пришёл священник и начал свою проповедь, я знал что скоро будет жарко, но сейчас я чувствовал дрожь, как будто в самом сердце и она передавалась мелким ознобом по всему телу, начинаясь словно волна с самых ног и докатываясь до самой головы.

После сражения при Планшенуа, мы вышли в сторону Мон Сен Жан, длительный марш, песни, я чувствовал весь этот накал, и все его чувствовали и были по-настоящему серьёзны, никто больше не шутил...

Неожиданно мы вышли в поле, в котором росла рожь, она была выше моих колен, зелёная, зелёная с золотистыми колосками и жёсткими ворсинками, рожь приминалась под моими ногами и мне захотелось, что б как можно скорее закончился этот день. Я надеялся на повторную встречу с ним не только на поле брани, смотря на манёвры большой коробки, в которой он, по-видимому, был, но и на нежные объятья с ним сегодня вечером.

Шёл бой, масштабнее которого мне ещё не удавалось увидеть. Так много людей. Столько разных народов. Запах пороха, громыхание со всех сторон пушек.

Стройные ряды кавалерии и пехоты. Красочней и разнообразней европейских мундиров, я ещё не видел.