- не надо, мамочка, пожалуйста, - хоумлендер дрожит и цепляется за обивку дивана, сводит колени и сжимает задранную задницу.
- ты же знаешь, это для твоей же пользы, мой хороший мальчик, - она гладит его по выгнутой пояснице и треплет по волосам. хоумлендер тянется к ее пальцам, хочет взять их в рот, но она не позволяет.

удар розог приходится по самому чуствительному месту под задницей. он кричит, утыкается лицом в диван, сильнее сжимает кулаки, так, что ткань трещит и рвется.

- мэм, хватит, умоляю, мэм, я буду хорошим, я буду хорошим!
- мне нужно, чтобы ты был лучшим, милый. идеальным.
она наносит еще с десяток ударов по бедрам. затем бьет по обеим ягодицам, задавая внутреннюю часть.
у хоумлендера стоит, так сильно, что ему почти больно. ему хочется потереться членом о ее бедро, прижаться, кончить в ее руках. но вместо этого он получает лишь удары. недостаточно хорош. не совершенен.

- мам, я сделаю все, как ты скажешь, мамочка, я буду слушаться, пожалуйста, я хочу к тебе, - он умоляюще смотрит ей в глаза - п-пожалуйста.

- мы еще не закончили твое воспитание, милый, - улыбается она.
он ненавидит субботы. но ждет их так сильно, что в пятницу вечером не может заснуть. иногда ему хочется прийти и лечь у ее двери, и скулить, пока она не пустит его свернуться хотя бы в ее ногах.

по субботам она его порет. по субботам она его трахает, если он выдерживает все.
- хорошо, мамочка, я потерплю, я все выдержу, мам, я... - он давится и не может закончить. его ноги разъезжаются, и она подхватывает его под живот, заставляя встать ровно.

- посчитай до пятидесяти.
пятьдесят. он не выдержит еще пятьдесят, он не сможет, это слишком.
- если закричишь или попробуешь увернуться, пять штрафных ударов. понял меня, милый?
- да, мэм, - слезы наворачиваются на глаза, и он кусает губы, надеясь не опозориться.
плакать он начинает на шестидесятом ударе. ему не удается не кричать, и он пытается перевернуться на живот, чтобы уйти от розог, поэтому зарабатывает новые и новые штрафные.

они заканчивают на восьмидесяти, когда все его лицо мокрое и красное от слез.
- мы закончили. можешь лечь ко мне на колени.
хоумлендер сворачивается в комок на боку, подтягивает израненные ноги к груди, и кладет голову ей на колени. всхлипывает, вытирает нос кулаком, размазывает слезы по щекам.

- т-ты приласкаешь меня, мамочка? - смотрит он с надеждой.
- иди сюда, - она расстегивает блузку и достает грудь из бюстгальтера. он прижимается лицом, сосет и лижет, все еще всхлипывая, но постепенно успокаиваясь. она гладит его по голове.

- мой лучший мальчик.
- п-правда?
- да, - она обхватывает его член, все так же прижимая его к груди, словно баюкая.
- мамочка, пожалуйста, мамочка, - шепчет хоумлендер, кусая губы.
он кончает быстро и сильно, пачкая диван. сворачивается в комок еще сильнее, кладет руки ей на грудь, прячет в ее грудях лицо.
- мам, мам, мам, скажи что любишь меня, - он снова плачет, - прости, прости, я был недостаточно хорош, прости меня, мамочка.
- тшшш, маленький мой, - она успокаивает его и качает на руках, - подожди минутку.
она тянется к сумке и достает бутылочку с молоком.
- вот, успокойся. пей.
хоумлендер сосет молоко, пока она смахивает слезы с его щек.
сладкое. он не знает, ее это молоко, или обычное, и ему не хватает смелости спросить, но он представляет, что достаточно хорош, чтобы получить ее молоко.

но сегодня ему хватит смелости, чтобы спросить кое-что другое.
- можно я посплю с тобой? - выпаливает он, - я думаю, я заслужил. я хорошо выступил на конференции на этой неделе, избиратели довольны, наша пиар компания идет успешно. я все сделал как ты говорила, - хоумлендер тяжело дышит. сейчас она его прогонит.

но она улыбается.
- хорошо, малыш. ты выглядишь уставшим. я уложу тебя спать. допей молоко, и пойдем.

она никогда не говорит, что любит его. это ему еще однажды предстоит заслужить. но он может мечтать об этом, засыпая на ее груди под огнями ночного города за окном.