Немолодой грузный мужчина лежал на старом диване и почёсывал свой двойной подбородок, покрытый жиденькой седой порослью.
С женщинами ему решительно не везло.
Само слово "женщина" вызывало в нём раздражение, ведь он с детства побаивался представительниц женского пола.
Поэтому ему было приятнее думать о женщинах, как о существах недалёких, нестабильных, слабых и от этого непредсказуемых.
Мысль о том, что с женщиной можно общаться, как с равным себе существом, вызывало у нашего Казановы панический ужас, поэтому он мог взаимодействовать с прекрасным полом только в двух парадигмах - "прелесть, какая дурочка" и "мерзкая злобная тварь".

Нетрудно догадаться, что с "прелесными дурочками" Казанова сам превращался в дурочка, начинал сюсюкаться и изображать преувеличенный восторг.

Он такой милый очаровательный карапузик, чух чух чух...
Если женщина была постбальзаковского возраста, то Казанову из амплуа карапузика вышвыривало в роль снисходительного папочки, который разглядел в старушке "малелькую девочку, которая хочет на ручки".

Что же касается общения с мерзкими злобными тварями, коими были все женщины, которые не умилялись карапузику и не хотели к папочке на ручки, тут Казанова был неутешен.

Он никак не мог наладить с ними хоть какой-то контакт, а мог только огрызаться, подлизываться, обзываться и истерить.
Это было вполне органично для карапузика, пятилетние дети ведут себя именно так, столкнувшись с проблемой.
Не удивительно, что большинству женщин наш Казанова не нравился.
Они насмехались над ним и даже издевались, доводя до истерических припадков.
Казанова был одинок и несчастен.

Продолжение следует...