Гладишь его. Успокаиваешь. Убаюкиваешь. Елей в уши льёшь тонкой, непрерывной струйкой. Лёгкими прикосновениями порхаешь по доверчиво обнажённой спине. Зарываешься рукой в волосы, словно шелковистой, тёплый песок сквозь пальцы просеивая, сгребаешь их в горсть и чуть потянув назад, отпускаешь.

Гуляешь по спине, вдоль позвоночника, проводя ребром ладони и пальцами, слегка царапая белую нежную кожу ногтями. Чувствуешь, как напряжение слетает шелухой, зажимы из мышц уходят, по телу пробегает дрожь - он мягко скатывается в расслабление. Дробное, поверхностное дыхание сменяется мерными глубокими вздохами и полноценными, спокойными выходами.

Ты шепчешь ему на ушко какие-то утешительности: смысл не важен, только тембр, темп и тепло дыхания. Замедляешь его и себя. Отбираешь у него панику, которой он пытался робко прикрыть свои душевные метания между желанием и гордостью.

Настраиваешь его, как скрипку, на душевность и тонкую игру, а потом каааак стеганешь с размаха от корпуса, чтоб завопил паскудина от неожиданности. И ещё разок да с протяжкою. Эх, раз, ещё раз...Кричи громче, котик, здесь тебя никто не услышит.

Ещё пара ударов и приходится браться за следующую шипастую недотрогу из того веника, который он принёс. Сносишь бархатистый, еле распустившийся бутон...растираешь в ладони, вдыхая терпкий розовый аромат. Рубиново-красные нежные лепестки разлетаются во все стороны, так же, как сейчас, полетят мелкие капельки капиллярной крови.

Неосторожно, нетерпеливо хватаешься за стебель, и шипы впиваются в ладонь и подушечки пальцев. Боль резкой, яркой, короткой вспышкой уходит в руку: мгновенно импульсом возвращаешь её и отдаешь ему. В голове мысль кометы хвостом выжигает: "кто к нам с чем придёт, тот от того и... ".

Ускоряешься. Усеиваешь пространство лепестками, сбрызгиваешь кровью, насыщаешь воем и стонами. Вскрики и хрипы вперемешку с мольбами будоражат, но этого не достаточно.

Одергиваешь его резко, холодно, требуешь тишины, а потом впитываешь его напряжение от провальных попыток сдержать, рвущийся с пересохших губ возглас. Работаю быстро. Стебли тонкие, гибкие, но всё же довольно непрочные. Приходится брать сразу несколько, но объемы веника позволяют расточительство.

Он елозит по скамейке, силясь ускользнуть от ударов, натягивая верёвки, которые ещё глубже впиваются в запястья, поясницу, под колени и в лодыжки. Пора заканчивать эту пляску подраненной задницы, а то в глазах рябит. Осталось немножко. Я же не извергиня: с него добровольность, с меня безопасность и разумность. Спасибо ковиду, спиртовые средства для обработки с собой всегда. Спрей, зависая в воздухе облаком мелких капель, медленно ложится на кожу, испещрённую мелкими ссадинами и неглубокими рассечениями. Средства не жалею - я сегодня особенно добрая, щедрая и заботливая. Он начинает тихо подвывать. Я наклонюсь и слизываю с его губ эту легкую муку. Он тянется ко мне в какой-то по-детски наивной надежде на поцелуй.

Такой доверчивый, раскрывшийся нараспашку. Но все, что он получит, — две пощёчины наотмашь. Большего не заслужил.