Сидор, долговязый и сутулый краснодарский увалень за сорок, с всклокоченными волосами и густой бородой, нервно расхаживал по тесной, захламленной квартирке. Повсюду были разбросаны кипы бумаг, исписанных непонятными формулами и чертежами, старые подшивки газе и журнала «Наука и Жизнь», недоеденные бутерброды и грязные носки.

В углу комнаты, на продавленном диване, сидела его вечно ворчащая всклоченная мать, Клавдия Петровна. Рядом с ней в клетке возмущенно верещал старый попугай Кеша:

"Опять чай! Опять чай!"

Сидор презрительно фыркнул и обратился к птице:

"Иннокентий, цыть! ... Все бабищи вокруг нас - проститутки и платницы! Ни одной нормальной женщины, все жаждут только денег и подарков. Настоящих ученых, вроде меня, они презирают!"

Клавдия Петровна тяжело вздохнула:

"Ой, Сидорушка, опять за свое! Сколько можно? Может, хоть ты, Кеша, вразумишь его?"

Но Кеша лишь возмущенно затряс плешивой головой и продолжил свой неугомонный рефрен:

"Опять чай! Опять чай!"

Сидор, не обращая внимания на возмущенные возгласы попугая, принялся с новой силой черкать в своих тетрадях, бормоча под нос:

"Диатональный гидатопироморфизм... Вот оно, мое великое открытие! Скоро весь этот ссаный мир у моих ног!"

А за грязным окном бурлила жизнь Краснодара. Жаркий июньский полдень кипел на улицах, заполненных снующими прохожими, женщины в летних платьях и юбках, с открытыми плечами, торопливо спешили по своим делам, бросая искренние взгляды на проходящих мимо мужчин.

Сердце Сидора тоскливо сжималось при виде стайки хихикающих подруг, устремившихся навстречу новым любовным приключениям. В стареньком радиоприемнике «Рига 404» тихо играл канувший в Лету хит "Лето - это маленькая жизнь". Сидор обреченно вздохнул и отвернулся от окна, поглядев на валяющийся на столе пустой стакан. Кажется, пора было снова его наполнить...