Под тяжёлым хмурым небом, грозившим вот-вот разразиться ледяным дождём, по ночному огороду Гнидора прихрамывала древняя, сгорбленная фигура бабки Шизиды. Её клюка постукивала по наспех вскопанной, влажной земле, высвечивая в тусклом свете набежавших туч ровные ряды налитых, тёмно-зелёных кабачков.

"Ишь, тут как жируют, - прошамкала старуха, недовольно сверкнув своими выцветшими, ввалившимися глазками. - Небось, для своих утех берегут, да не для бабки Шизиды. Ничего, сейчас мы это поправим."

Она ухватила один особо крупный кабачок, пощупала его, оценивающе покачала в своих сухих, морщинистых руках. Затем ловко спрятала его под полами своего просторного, застиранного сарафана и двинулась дальше, высматривая следующую жертву.

Гнидор, чья добросовестная, но вечно встревоженная натура мешала ему спокойно спать в эту ненастную ночь, выглянул из окна своего ветхого деревенского домика и обомлел.

"Да еб твою мать, поспать спокойно не дают! - возмутился он, яростно сжимая в руках свежий, измятый хозяйственный журнал. - Опять эта беззубая мразь смеет посягать на мои драгоценные кабачки!»

Старуха Шизида, словно почуяв неладное, вдруг замерла на месте, напряжённо вглядываясь в темноту. Но тут же, словно ужаленная, припустила прочь, уносясь в ночь с награбленным добром. Гнидор в сердцах запустил в неё журналом, но тот лишь жалко плюхнулся в мягкую, влажную землю.

"Ах ты, мухоморная нарколыга! - кричал вдогонку разоренный хитиновый огородник, его тупое, комковатое, нервное лицо исказилось гневом. - Я тебе покажу, старая пизда, как по моему огороду шастать!"

Но Шизида уже растворилась во мраке, унося с собой драгоценные кабачки. Гнидор сокрушенно вздохнул и отправился обратно в дом, готовясь к завтрашнему сражению за урожай.