После того как Елю ёбнули веслом по пизде, весло отозвалось эхом в матке реальности, Еля Лоховская упала на бархатный пуф в форме инфляционного графика. Мир вокруг дрожал, как сознание после выставки современного искусства, где экспонат — ты сам, голый, в очереди в КВД.

И тут…
Появился он.
Пёс-Психоаналитик.

Не лабрадор и не мопс, а скорее неопределённый сгусток шерсти, фрейдистской вины и запаха папирос “Беломорканал”.

Он неторопливо подошёл, с важностью регулярной дефикации, понюхал Лоховскую в области трансцендентного и…
лизнул.

Глубоко.
В точку, где боль переходит в экономику.
Где клитор — это свечка NASDAQ, а влага — это ликвидность.

— Это был не симптом, — сказал Пёс, глядя ей в душу зрачками, как две чёрные дыры в подсознании с дипломом МГИМО.
— Это была экономика.

— В смысле? — прошептала она, дрожа как курс рубля.
— Всё, что ты называешь страданием, болью, балбастингом, донатами, — это рынок, детка.
— Твоя вульва — это стартап.
— А твоя боль — это маркетинговая стратегия.

Он сел у её ног, достал блокнот и ручку, и продолжил:

— То, что ты называла лохами — были инвесторы.
— То, что ты называла доминированием — был краудфандинг.
— То, что ты назвала любовью — был юзабилити.тест

Еля зарыдала.
Пёс протянул ей договор на NFT-облигации вагинальных слёз.

Где-то за кулисами зала включился голос Капитана Очевидности:
— Каждая пизда — это банк. Главное — не быть вкладчиком без страховки.