Зигмунд — мрачный пес породы «психоаналитик-интроверт» — категорически отказывался идти гулять. Он знал. Знал, что за поворотом судьбы, за третьим мусорным баком, где обычно шныряют мопсы с тревожными характерами, его ждет ОН — Шприц.

Но не просто шприц. А Громадный Неподъёмный Шприц, оставленный Богом Всех Денег как символ власти и всасывания.

— Тяни давай, Шушкевич! — орала Еля Лоховская, восседая на самокате, как на золотом фаллосе откровений. — Психотерапия не ждет! Нам надо найти клиента!

Зигмунд упирался. Он чувствовал вибрации — не те, что от фаллоимитатора по акции в «КосмоLove», а денежные вибрации, шуршащие и коварные.

И вот — ПЕНЁК.
И вот — ГЛЯДЬ.
И вот — ОН.

Шприц, размером с дом престарелых фантазий. Внутри пульсировала концентрированная денежная масса. Над ним возвышалась табличка:
«Для экстренного откачивания средств у лохопациентов. Не трогать без лицензии от Министерства Пузырей».

— Это… Это же мой шанс! — заорала Еля Лоховская, и, как говорится в хрониках Запердяева, снова лоханулась.
Она начала вокруг устраивать презентацию новейшей линейки косметики на основе анальной чакры, с девизом:
«Открой себя… снизу вверх».

Но в это мгновение из-за гаражей выкатился Матроскин в мантии психоаналитика, с печатью Спортлото и мокрой лапой.

— Я пишу заявление! — провозгласил он. — Это шприц-катастрофа! А вы тут торгуете продуктами кишечной мистики! Я открываю Фонд защиты классической психоаналитики имени пса Зигмунда!

С неба донесся ржач. Солнечный, беспардонный, с оттенком банковского процента.

Это Бог Всех Денег смеялся. Он хохотал до слёз, глядя, как Еля снова вложилась в свечи-антидепрессанты с эффектом дефикации, думая, что шприц — это медицинский метафорический инструмент, а не насос для высасывания средств из подушек доверчивости.

А Зигмунд?
Он подошел к шприцу.
Он нассал прямо на него, метя территорию — не как пёс, а как настоящий аналитик.
И тихо буркнул:

— Подсознание — это не склад кактусов, а Еля — не Юнг.

И пошел домой. По дороге закусив горьким хлебом осознания.