Квартира Сисяна представляла собой поистине ужасающее зрелище. Каждый дюйм жилой
площади был захламлен горами пустых пивных банок, замусоренных пепельниц и
прочего бытового мусора. Толстый слой пыли и паутины покрывал старую,
продавленную мебель, придавая всему помещению атмосферу запустения и затхлого
пошлого уныния увядающей плоти.
Сам Сисян своим внешним видом как нельзя лучше вписывался в эту удручающую
картину. Коротконогий, с непропорционально массивным некрасивым торсом, он
больше напоминал карикатурного гнома, чем человека. Его лицо было густо
заросшим жёсткой щетиной, а над узким лбом виднелись редкие пучки седых,
спутанных волос - остатки когда-то пышной шевелюры.
Казалось, Сисян вообще не знаком с такими понятиями, как "личная гигиена" или
"хороший вкус". Его подслеповатые, налитые кровью глазки бессмысленно блуждали
по захламленному помещению, выражая лишь одно - безысходную тоску.
Но, несмотря на этот невзрачный, неухоженный вид, Сисян всем сердцем был
предан двум своим главным увлечениям - атлетизму и юриспруденции. Его убогое
жилище пестрело многочисленными гантелями, штангами и другими силовыми
снарядами; на полках громоздились бесчисленные юридические справочники и кодексы
- свидетельство его безуспешных потуг стать профессиональным юристом.
Увы, несмотря на все старания, Сисяну так и не удалось преуспеть ни в одной из
этих сфер. Он был жалким неудачником, навсегда застрявшим в позорной
безнадёжности. И эта жуткая, запущенная квартира была лишь отражением его
собственной затравленной, опустошённой души.
В тот злополучный день Сисян, как обычно, маялся от голода. Уже в течение 16
часов он не ел, и его желудок просто сводило от мучительного крысиного
аппетита. Наконец, отчаянно порывшись в замусоленном, грязном холодильнике,
он извлёк оттуда заветный пакет с замороженными пельменями.
Но все его попытки обуздать этот бунт изголодавшейся волосатой плоти обернулись
одним сплошным разочарованием: то недоваренные, то пересоленные, то ещё и
обжигающе горячие - пельмени просто не давались Сисяну. И в итоге, в
безысходности рухнув на пол посреди разгромленной кухни, он в отчаянии
разрыдался, оплакивая свою жалкую участь старого лузера…
