Блестящая металлическим блеском колонна, ехала по киевской набережной. На полосе противоположного направления, движение перекрыли. А водителей (как специально), там было очень много: просто яблоку негде упасть. Они стояли в вынужденной остановке и смотрели на байкеров, которые сверкая крутизной, ехали мимо них.



Если и существует на свете пафос, то это был именно он. На лицах у обласканных взглядами всего города всадников, была могучесть и торжественная сила! А сколько же сексуальной энергии источали примерно три сотни крепких мужчин, вырядившихся по такому случаю во все причитающиеся байкерские цацки… Как роскошно выруливали они на своих навороченных конях!

Я была за плечами у одного из этих брызжущих граненной легендарной мужественностью жестких парней. Красивый, сумрачный иностранец, прикативший на фестиваль, укутал меня своей огромной курткой, остановившись для этого прямо на мосту им. Патона. Сделал он это несмотря на мои возражения, когда не получив утвердительного ответа на вопрос «не холодно ли?» мне, просто потрогал мои заледеневшие пальцы, цеплявшиеся за его тело.

Отогревшись, крепко прижимаясь к спине своего кавалера, я уже, действительно, смогла по достоинству оценить те километры, которые он выжимал из своего железного зверя. Конечно, казалось, что я сейчас перелечу через его голову и растаю в моросящем майском дождике над Днепром, но было лишь ощущение полета, и, как ни странно, безопасности. Спокойной защищенности на скорости 180 км/час.

Среди тех, кто наблюдал за гарцующей стаей, был скромный, паренек лет 20. Его почти совсем разбитая колымага лишь условно напоминала мотоцикл. Неужели «это» ездило? Судя по расположению в 3-м ряду на шоссе – была-таки на ходу.

Замызганная, потрепанная одежда ее обладателя облегала худое, тонкокостное тело. Ничем, кроме мерцающих бляшек, нашитых на явно отцовскую (судя по размеру) кожаную куртку, маленький Д’Артаньян похвастаться не мог. Но его гордая осанка и высоко поднятая голова выглядели внушительнее, чем десять пузанов на драгоценных харлеях. А еще трогательный, но уже такой подчеркнуто суровый взгляд. Как же он был мил, этот щенок!

И все эти дорогие, жутко манящие к себе птицы (современные байкеры – это не дешевые бандиты, а развлекающиеся успешные бизнесмены), проезжавшие мимо, кивали ему. Спокойно, без высокомерия. А мальчик… Он отвечал им на равных. Без подобострастия или благодарности а-ля: «Спасибо, батеньки, что обратили внимание, Христа ради, на меня убогого!». Он просто приветствовал их как свой, потому что чувствовал себя своим. И они тоже это чувствовали.

Подобострастие отталкивает. К себе возьмут в друзья только равного. Поэтому и надо быть слугой лишь самому себе. Этот концентрированный кусочек психологии и олицетворял тот грозный малыш. Маленький ты человечек. Каким же ты был в тот момент большим...

Нелли Верховская, 20.04.12