Смеркалось… За окном вечерняя мгла, словно саван, неспешно окутывала
полупустые улицы, поглощая дома один за другим, будто некий незримый хищник
вышел на охоту. Лишь мертвецки бледные фонари, точно безмолвные стражи,
бросали вызов наступающей тьме своим тусклым, желтоватым сиянием, что казалось
насмешкой над ушедшим солнцем. Я же, затерянный в одиночестве своей комнаты,
допивал очередной стакан холодного, безжизненного кофе, а взгляд мой, словно
заворожённый, скользил по страницам «Чёрного» — того цифрового
святилища, где обитают души проклятых и отчаявшихся.
Погружённый в это кощунственное занятие — чтение дневников, вырезанных в эфире
невидимыми письменами, — я не сразу заметил, как в верхнем углу экрана
вспыхнула кроваво-красная единица. То был знак — вестник непрочитанного
послания, возникший из пустоты, точно капля крови на чёрном бархате ночи. Мое
сердце, этот предательский комок плоти, дрогнул, разрываемый между
любопытством и смутным предчувствием. Кто осмелился нарушить мой покой в этот
поздний час? Дрожащей рукой, в которой смешались волнение и тёмное вожделение,
я кликнул на алый маяк и шагнул в бездну личных сообщений.
Передо мной, на фоне угольно-чёрного окна, белели буквы — холодные, точно
могильный мрамор. Приветствие. Слова, исходящие от анкеты, что именовала себя
парой. Их послание, помимо учтивого «здравствуй», несло несколько
тёплых слов о моих записях — тех клочках мыслей, что я оставлял в этом цифровом
склепе. Пытаясь унять бурю, что кипела в груди, я ответил, стараясь сохранить
видимость спокойствия, и поблагодарил за похвалу, хоть тень сомнения уже
закралась в мой разум.
В томительном ожидании отклика я решился зайти в их обитель — страницу, что
обещала раскрыть суть этих теней. И, признаюсь, увиденное оказалось лакомым
куском: слова, сотканные из похоти и лёгкости, описывали всё то, о чём я
втайне грезил, но боялся себе в том сознаться. Словно в лихорадочном сне,
возникали образы: я, обнажённый и беззащитный, под взглядом двух повелителей —
девушки с тяжёлой плетью в руках и парня, чья дерзость не знала границ. Эти
видения, постыдные и манящие, захватили разум, пока второе сообщение не
вырвало меня из их цепких объятий.
Очнувшись, я сделал глубокий вдох и продолжил беседу. Она текла ровно, без
острых углов и запретных намёков — просто обмен словами между двумя, а может,
и тремя душами, что искали друг друга в этом бескрайнем цифровом эфире. Но одно
не давало покоя: их восхищение мной. «Какая тонкая анкета»,
«какие изысканные слова», «сразу видно — человек с глубокой
душой». Эти дифирамбы, щедрые до абсурда, звучали как эхо из какого-то
иного мира, заставляя меня ёжиться от смутного дискомфорта.
На десятом сообщении они бросили вызов: «Перейдём в Тг? Чекнем внешку,
поймём, подходим ли друг другу». Предложение, казалось бы, разумное,
но скорость, с которой оно прозвучало, натянула струны моего беспокойства. К
тому же, в моей анкете уже было фото — что ещё им нужно? Я уклонился,
предложив задержаться здесь, на «Чёрном», сославшись на
деликатность тем, что мы обсуждали. И вот тогда беседа свернула в иное русло.
Мы заговорили о времени — о его ценности, о смысле наших слов, что сыпались в
пустоту, точно камни в бездонный колодец. Каждое сообщение обрастало значением,
но под этой оболочкой зияла пустота. К шестнадцатому сообщению собеседник
пришел к логическому выводу, что эксперимент не удался и дальнейшее общение
будет излишним. Вежливо, с учтивостью уставшего странника, я пожелал им удачи
в их поисках и отступил в тишину.
Оставшись наедине с собой, я провёл оставшуюся часть ночи в размышлениях,
терзаемый раскаянием и самокритикой. Желания, что манили меня, оказались так
близко — и всё же я бежал от них, словно от чудовища, что таилось в глубинах
моего же сознания. В этом цифровом океане безумия и похоти я был призраком,
который скитается среди теней...
Quoth the Raven “Nevermore.”
