Восход темной луны. Языческие БДСМ-практики и Путь Испытаний - Рейвен Кальдера

ОТРЫВОК
Я — извращенец. Я — любитель «нездорового» секса. Что я под этим подразумеваю? То, что я не могу завестись ни от чего, в чем не содержится толики БДСМ того или иного рода. Чтобы получить сексуальное удовлетворение, мне необходимо, чтобы в сексе присутствовали настоящая жестокость, боль или доминирование в той или иной форме — пусть хотя бы в фантазиях. Все мои сексуальные фантазии, если уж на то пошло, невероятно жестоки и гротескны, равно как и моя коллекция порно. Я — законченный сексуальный садист, не лишенный при этом и мазохистских наклонностей. Ради Хель[2] я владею рабом. И когда я говорю «владею», это не шутки и не игра. Мне нравятся кровь и ножи; мне приятно избивать людей и пугать их до полусмерти. Для меня привлекательнее всего человек выглядит тогда, когда он одновременно так напуган и так возбужден, что не понимает: то ли ему обделаться со страху, то ли кончить так круто, как еще никогда в жизни. Даже на фоне других любителей БДСМ я — экстремал, один из тех, на кого «обычные» БДСМ-щики посматривают косо и перешептываются у них за спиной. Я — такой, и таким я был всегда. Я не могу этого изменить. Я так устроен.

И что, скажите на милость, в этом может быть священного?

При этом я — шаман. Мне довелось умереть и вернуться обратно в мир живых (я перенес околосмертный опыт в буквальном смысле слова, меня посещали различные божества и, вдобавок, я прошел через смену пола; все это вместе взятое можно считать одним из самых суровых вариантов шаманского перерождения, возможных в современной культуре), и все, что я делаю, должно иметь под собой священную подоплеку. Я сам — такой же раб, как мой мальчик: моя Госпожа, моя домина, Та-Кто-Владеет-Мною-Со-Всеми-Потрохами, — Хела, богиня Смерти. И Она — взыскательная хозяйка. Если я Ее ослушаюсь, Она отвесит мне такого пинка, что я полечу отсюда прямиком до самого Нифльхейма[3]. И Она бдительно следит за тем, чтобы я не нарушал этических норм и нес духовную службу ради моего народа и моего племени.

(Кто входит в «мое племя»? Таких людей — немало, и они рассеяны по всему свету. Это моя семья и моя религиозная община. Это мои братья и сестры — трансгендеры. Это мои братья и сестры — гомосексуалы и перверты. Это все без исключения язычники, которые обращаются ко мне за помощью. Я — один из немногих шаманов, которые от чистого сердца служат всем этим группам одновременно.)

Попытаюсь изложить все по пунктам. Я пришел к выводу, что духовные БДСМ-практики можно подразделить на три основные категории. Сам я работаю со всеми тремя. Вот они:

1. Аккуратное применение боли в особом ритуальном контексте, для того чтобы боттом под воздействием собственных эндорфинов вошел в измененное состояние сознания и тем самым стал ближе к Духу. Люди занимались этим на протяжении тысячелетий. Традиционные тому примеры — Танец Солнца у индейцев лакота, индуистская церемония каванди и танцы праздника Тайпусам, католические ордена флагеллянтов и так далее. Это Путь Испытаний, одна из ветвей Восьмеричного Пути измененных состояний сознания[4], и идти по нему легче, чем принимать наркотики. Чтобы помочь кому-либо пережить подобный опыт, топ (как в БДСМ называется человек, управляющий взаимодействием) должен быть искусным и сведущим, действовать с уважением и состраданием и очень любить причинять людям сильную боль. Это — путь Посвятителя. Я хорошо его изучил, и я это делаю, иногда — в порядке служения, а иногда (со своими возлюбленными) — потому, что решил провести их этим путем ради их и моего же собственного блага. Как всякий сексуальный садист, я обожаю причинять боль. И такой контекст делает мою склонность не только этичной (вследствие добровольного согласия со стороны всех участников), но и священной, а боттому помогает пережить глубокий и мощный посвятительный опыт, который никогда не забудется и дальнейшем поможет ему работать со своими пределами боли, страха и выносливости.

2. Театрализованный ритуал, затрагивающий глубокие слои психики и представляющий собой суровое эмоциональное испытание для боттома. Такое действо, сюжет которого подбирается сугубо индивидуально, позволяет боттому совершить путешествие в темные глубины собственной личности и вернуться на свет невредимым, по дороге усвоив те или иные полезные уроки. Это архетипическое Путешествие в Подземный Мир, и топ играет в нем роль психопомпа — провожатого души — на пути туда и обратно, а также выступает заместителем неумолимых Богов Смерти, обитающих в этих темных глубинах. В языческих мифах находится немало сюжетов для построения подобных ритуалов: нисхождения различных божеств (Инанны, Психеи, Персефоны, Хермода) в Подземные Миры; жертвоприношение Священного Царя Урожая во всех его многообразных обличьях; Дикая Охота Херна; расчленение Диониса и так далее. Однако ритуальный контекст может основываться и на индивидуальной символике, важной для боттома лично, и в этом случае возможно достичь еще более мощного катарсиса. Чтобы проводить подобные ритуалы, топ должен обладать актерскими способностями, уверенностью в себе и хорошей восприимчивостью; он должен хорошо распознавать значение телесных реакций и эмоциональных настроений и уметь разрабатывать эффективные ритуальные структуры, глубоко затрагивающие чувства участников; и, наконец, он должен быть совершенно безжалостным. Нам предстоит пропустить через себя силы Подземного мира — и мы не можем спасовать перед ними. Иначе мы попросту обманем соискателя. Кем бы ни был этот соискатель — жертвой насилия или нападения, которая желает заново пережить свой опыт в театрализованной форме, чтобы лучше разобраться в произошедшем и справиться с ним в собственной душе; или странником на духовном пути, который приблизился к важным переменам и нуждается в обряде перехода, чтобы это преображение не забылось; или жертвой фобий, которой необходимо встретиться лицом к лицу со своими страхами; или человеком, переживающим глубокое горе и нуждающимся в том, чтобы его заставили как следует выплакаться, — в любом случае на нас как жрецах и жрицах Подземного мира лежит священная задача провести его в этот мир и помочь дойти до самого дна, а затем — вернуть его в мир людей живым, обновленным и обретшим на этом пути важные для него дары. Я — психологический вампир: меня обуревает жажда страха и боли, гнева и секса. Но такая ритуальная практика позволяет мне реализовать эти потребности не только этичным (то есть сводящим баланс плюсов и минусов к нулю), но и священным путем, то есть в итоге принести гораздо больше пользы, чем вреда.

3. Постоянные серьезные отношения доминирования-подчинения как духовный путь. Это редкая практика — даже для БДСМ-сообщества. Мы с моим мальчиком ведем такую работу на исключительно серьезном уровне (не могу даже назвать ее игрой, потому что в этом нет ничего игрового). Фактически, он поклялся своей жизнью, что будет постоянно служить мне. Для него это путь священного служения, очень похожий на жизнь в монашестве; сам он считает себя «монахом от БДСМ». Подавляющее большинство неоязычников отвергают монашество и духовную дисциплину, но мне представляется, что это — большая ошибка. Я, со своей стороны, всю жизнь испытывал сильную психологическую потребность в том, чтобы владеть кем-либо полностью и без исключений, а он — не менее сильную потребность в том, чтобы полностью кому-нибудь принадлежать. Из-за этого нам обоим пришлось какое-то время помучиться с неподходящими партнерами, но в конце концов мы разобрались и поняли, что именно нам нужно.

Как бы там ни было, для меня его служение — это удивительный дар и суровое испытание, которое будет длиться до конца моих дней. Это непростая школа этичного и мудрого использования власти. Я обладаю над другим человеческим существом огромной властью — такой, какая, по мнению большинства людей, неизбежно развращает душу и ведет к злоупотреблениям… и, тем не менее, мне приходится распоряжаться этой властью строго этично. У меня попросту нет другого выбора. Я не могу злоупотреблять, потому что иначе явится Хела в своих шипованных сапогах и надерет мне задницу. Научиться мудро распоряжаться властью — это один из главных уроков, которые я должен усвоить в этой жизни, так что я не могу ни отвергнуть этот дар, ни обойтись с ним дурно. Поэтому мы с моим мальчиком заключили очень сложный контракт, в котором подробно прописано, что я могу с ним делать, а чего не могу, и что он, в свою очередь, должен для меня делать. В результате я располагаю куда меньшей свободой действий, чем какой-нибудь топ из среднестатистических БДСМ-фантазий; и это — мой собственный выбор. Мой мальчик — раб короля, монах, прислуживающий жрецу, падаван при учителе. Я должен уважать избранный им духовный путь служения и помогать ему на этом пути, — а это означает, что и сам я должен идти верным путем.

Точку, в которой моя сексуальность пересекается с моей духовностью, я бы назвал точкой искупления. Чудовище, обитающее в подвале моей психики, поистине ужасно. И превратить каждое его грязное желание и побуждение, каждую его омерзительную потребность во что-то полезное, во что-то такое, что может помочь другим людям и послужить Духу, но одновременно следить за тем, чтобы нужды этого чудовища все же удовлетворялись адекватно, — вот сложнейшая задача, которая движет и структурирует не только мою сексуальную жизнь, но и всю мою жизнь в целом. Я живу в строгих рамках духовной дисциплины, потому что это — единственный безопасный вариант, как для меня самого, так и для окружающих. Почему-то вышло так, что для несения этой службы Хеле понадобился патологический садист. Она считает, что я полезен именно таким, как я есть. И я не собираюсь с Ней спорить.

Основное этическое кредо неоязычников — «твори свою волю, если это никому не причиняет вреда». О каком же непричинении вреда может идти речь, — спросят некоторые, — если человек выходит из БДСМ-сцены, едва держась на ногах, весь покрытый синяками и ссадинами, залитый кровью? Когда он плачет, вопит и корчится у кого-то под каблуком — разве это ему не вредно? Или когда он препоручает всю свою жизнь кому-то другому, кого ему придется называть Господином или Госпожой, пока не истечет срок контракта? Или, наоборот, когда человек ставит себя в такое положение, в котором он с легкостью может превратиться в тирана, монстра, серийного убийцу, — разве это, в свою очередь, не вредно ему самому же? Ведь одна-единственная оплошность может привести его на ту скользкую дорожку, что неизбежно закончится закапыванием трупов на заднем дворе.

Посмотрите нам в глаза. По желаниям нашим узнаете нас. Мы — подменыши, дети Темной Луны, и мы устроены так от природы. «Ванильный» секс Верхнего мира и его солнечных богов не приносит нам удовлетворения. Мы подобны Инанне, которая добровольно спустилась в царство мертвых, лишилась своего имени и силы и была подвешена на крюке у престола Царицы Смерти, — и вызволять которую пришлось тем, кто выворачивает свой пол наизнанку и готов проливать слезы. Она поступила так, потому что у нее не было другого способа добраться до тех глубочайших тайн, которые она желала постичь. Все, что ей оставалось, — это вслепую устремиться по темным путям катабазиса и ввериться мудрости Подземного мира, гласящей, что в один прекрасный день ты, быть может, возродишься и восстанешь обновленным, в силе и торжестве.

Посмотрите нам в глаза. Когда мы возвращаемся со всеми этими синяками и ссадинами — не тверже ли стала наша поступь, не выше ли мы держим голову? Касаясь своих ран, не находим ли мы в этом успокоение и безмятежность? Отрекаясь от власти, не обретаем ли мы, наконец, настоящую уверенность в себе? И, принимая власть над другими людьми, не учимся ли мы при этом состраданию? Одним словом, пройдя путями Подземного мира и снова вернувшись на свет, не становимся ли мы лучше? Если вы тревожитесь за нас — посмотрите и ответьте на этот вопрос сами. Тогда вы точно будете знать, правильно ли мы поступаем.

Посмотрите нам в глаза. Если в них отражается тьма, то что это за тьма, ответьте? Быть может, это тьма корней и океанских глубин, ночного неба и лунного серпа, тьма могил наших Предков? Быть может, это священная тьма? Не веет ли от нее лесными чащами Херна, и погребальными кострами Кали, и подолом плаща Мудрой Старухи? Не таит ли она в себе залог преображения и возрождения? Боитесь ли вы ее? Мы — не боимся. Мы побывали там, в этой тьме. На нашем челе — след ее пепла. Загляните в нее вслед за нами, пройдите этим путем — хотя бы несколько шагов.

Говорят, что люди, некогда входившие в пещеру Элевсинских мистерий, созерцали там священные обряды, о которых нельзя было поведать ни слова правды, и что после этого они больше никогда не боялись Смерти. Мы стараемся воссоздать собственные версии этих древних мистерий, и единственное, что мы знаем лучше, чем кто бы то ни было, — это то, что легкими они быть не могут. На Пути Испытаний не бывает ничего легкого, — но, по большому счету, легким не может быть вообще ни одно достойное дело. Возьмите розу и сожмите в руке ее стебель. Шипы ее вонзятся в вашу плоть, пока вы будете вдыхать сладостный аромат Афродиты. И когда вы поймете, что здесь нет никакого противоречия, перед вами откроется возможность сделать первый шаг на этом Пути.

(продолжение следует)

Перевод © Анна Блейз, 2011
(С)